Жена напрокат

— А что это вы мне тыкать стали, Герман Психопатович?

Я отдираю его руку, а он сгребает меня обратно и… И, мама дорогая, щиплется! Берёт и щиплет меня за бок как недоразвитую малолетку.

— Быстро надела кольцо!

— А то что?

— А то выкину с балкона!

— Больной!

— Сама такая! — жмёт меня, а свободной рукой поправляет галстук и, громко вздохнув, улыбается машущему с балкона брату.

— У тебя тут столько места! — Наклоняется брат вниз, рассматривая улицу. — Можно званые вечера устраивать.

Взглянув на него волком, вырываюсь, почему-то подчиняясь, иду к урне. Ибо сейчас Белозерский такой мужик, что у меня просто нет выбора. Долбаный самец! Достаю кольцо, благо лежит оно сверху, никуда не провалилось, не приходится долго и унизительно копаться, и надеваю на нужный палец.

А он делает несколько шагов ко мне и во избежание новых эксцессов тянет обратно за руку.

— Ненавижу вас, Герман Игоревич.

— Взаимно! — Снова лепится своими громадными лапищами к моей талии.

Глава 19

Когда в кабинет возвращается брат тритона, мы с Белозерским так и стоим — как сросшиеся сиамские близнецы. Я пытаюсь его от себя отодрать, а он меня — прилепить ещё сильнее.

— Анечка, вы нам кофе не сделаете? — просит Гавриил, и тут же смеётся, смутившись своей просьбы: — Или теперь это неуместно, раз уж вы помолвлены?

— Аня, сделай нам кофе, — сквозь зубы, натужно, — пожалуйста.

Похоже, тритон на меня всё ещё злится, как и я на него.

Ещё бы. Гавриил нас застал в эпицентре скандала. Я планировала уволиться, а он — выкинуть меня с балкона.

Поворачиваюсь к боссу, смотрю в глаза, размышляя о том, что если прямо сейчас довести начатые разборки до кульминации, то он выгонит меня автоматически. Поддаст моментальным пинком под зад, катапультировав на поиски нового трудоустройства. Я добьюсь своего, навсегда избавившись от его красивой и надменной физиономии. Ибо одно дело ругаться между собой, и совсем другое — показать истинное положение дел его брату. Перед которым Белозерскому, как любому нормальному мужику, очевидно, идиотом выглядеть совсем не хочется.

И хоть тритон меня бесит, и я по отношению к нему испытываю невообразимо красочную гамму отрицательных чувств, я не могу его опозорить.

Вот не могу, и всё.

Хотя надо бы. За его барские взгляды, высокомерный тон и вообще все былые заслуги. Но язык не поворачивается.

— Да, босс, будет сделано, — с силой выжимаю из себя и выхожу

из кабинета в приёмную, нарочно оставляя дверь открытой.

Достаю всё необходимое, выбираю чашки, ложки и блюдца. Жму нужные кнопки, насыпаю кофе и непроизвольно слышу их разговор.

— Она и в постели тебя зовёт «босс»?

— Конечно, — не задумываясь, отвечает тритон. — Она очень любит, когда я над ней доминирую.

Оба брата смеются, а я закатываю глаза. Уткнувшись лбом в стену перед собой. Внутри разгорается новый пожар раздражения. А ведь только утихло, слегка поотпустило. И вот опять.

Нет, вы слышали? Я люблю, когда он надо мной доминирует! Фантазёр! Да я скорее сожру фонарики на своей блузке, чем лягу с ним в постель, не говоря уже о том, чтобы позволить ему нечто такое. Пусть ему продавщицы тапочки в зубах носят. Ха, ха, ха и ещё раз ха! Смотри-ка, размечтался.

— Она, — продолжает мой босс, — как бы так проще выразиться, одновременно нежная и в то же время страстная. И, когда я устаю, делает мне массаж. А когда мне скучно, Аня для меня танцует.

— Ух ты, братец, вот это ты вытянул счастливый билет. Я, правда, не поверил вначале, думал, ты батю решил так обмануть ради наследства, но сейчас глянул на вас и прям ощутил! Горит между вами.

— Это да, что есть, то есть. Между нами пламя. Такое не затушить даже пожарной машиной! Анюта, — повышает голос, — ну где ты там? Гость ждёт кофе.

Бессильно скрипя зубами, взбиваю молоко. Танцую я для него. Ну-ну! Хорошо хоть не сказал, что я пью водичку после того, как вымою ему ноги.

— Ваш кофе. — Ставлю на стол, а сама отхожу в ожидании новых указаний.

Гавриил берёт чашку, пьёт, начав разговор о проекте больницы, а я с упоением наблюдаю за тем, как свой напиток к губам подносит тритон.

Надо отдать ему должное, он даже не морщится.

А ведь ложка соли в сочетании с горечью кофе — то ещё наслаждение.

Он аккуратно ставит чашку обратно, немедленно выискивая меня глазами. Молчит. Вижу, что хочет заорать, но нельзя. Мы же образцовые жених и невеста. Разве настоящие голубки ссорятся?

— Может, вам станцевать, Герман Игоревич, а то что-то вы заскучали, и настроение, судя по всему, испортилось?

Брат в недоумении наблюдает за нами. А тритон сильно-сильно сжимает челюсть, пресекая поток уже готовых сорваться с языка ругательств.

— Аня, займись, пожалуйста, чем-нибудь полезным, пока мы с Гавриилом Игоревичем обсуждаем проект.

— Вы правы, босс, пойду, пожалуй, гляну уроки массажа и подточу своё мастерство, чтобы вечером, когда вы очень устанете, не ударить, — смеюсь, переходя на псевдонежный тон, — в грязь лицом.

Ещё и поднимаю пальчик, грозя им для верности.

— Иди, милая, иди, — скалится в ответ. — А то ведь я провожу.

— Не надо, любимый, я справлюсь.

— Ну да, — играя желваками. — Ты у меня смекалиста.