Жена-девочка

Служанку, которая была еще рядом с перилами, легко затащили обратно. Но девочка, которая была уже в середине пути, могла упасть в воду. У пассажиров одновременно вырвался громкий крик ужаса. Бедняжка ухватилась руками за веревку и висела на ней; наклонная доска трапа под ногами поддерживала ее очень слабо.

В следующее мгновенье доска отделилась от челнока, который продолжало сносить. В результате упал и второй конец трапа, но прежде, чем это случилось, человек, скользнувший вниз, обхватил подвергавшуюся опасности девочку сильной рукой и перенес ее назад, за перила парохода!

Вся неприязнь сэра Джорджа Вернона к капитану Майнарду бесследно исчезла, ибо именно Майнард спас ребенка. Расставаясь после высадки в Ливерпуле, джентльмены крепко пожали друг другу руки и обменялись визитными карточками — на карточке английского баронета[45], приглашавшей революционного лидера посетить его имение, был адрес: «Вернон Парк, Севеноукс Кент». Не стоит и говорить, что Майнард обещал принять приглашение, когда будет возможность, и хорошо запомнил этот адрес.

Теперь он сильнее, чем когда-либо, верил своему безумному предчувствию, поскольку видел лицо девочки, ее глубокие синие глаза, смотревшие с благодарностью из окна вагона, увозящего сэра Джорджа и его семью с пристани.

Глаза Майнарда отражали его розовые мечты; и после того как англичане исчезли из поля зрения, он еще долго стоял и думал о них. Как же неприятно было, что его отвлекли от этих мечтаний, даже несмотря на то что отвлек голос такого друга, как Розенвельд!

Граф шел к нему, держа в руке газету.

Это была лондонская «Таймс», и новости она содержала крайне неприятные, правда, ожидаемые. Журналы, которые приносил на борт парохода курьер, — как обычно, трехдневной давности — уже подготовили их к этой новости — то, что они читали теперь, только подтверждало ее.

— Это правда! — сказал Розенвельд, показывая на набранный крупным шрифтом заголовок:

ПРУССКИЕ ВОЙСКА ВЗЯЛИ РАСТАД!

РЕВОЛЮЦИЯ В БАВАРИИ ПОДАВЛЕНА!

Когда он показал этот кричащий заголовок, грубое ругательство, достойное шиллеровского студента-разбойника, сорвалось с его губ, и он с силой пнул плавающую пристань, как будто стремился разбить ее нижнюю доску.

— Проклятие! — кричал он. — Будь трижды проклят этот клятвопреступник, король Пруссии! И эти глупцы, северные немцы! Я знал, что он нарушит данную клятву!

Майнард, хотя ему также было невесело, переживал меньше. Возможно, это разочарование было для него не таким чувствительным из-за мыслей о золотоволосой девочке. Она все еще в Англии, и он, похоже, теперь здесь задержится. Такова была его первая мысль. Это не влияло на его решение, он лишь вскользь подумал об этом. Через мгновение раздалось восклицание Розенвельда, прочитавшего следующую новость газеты.

— Кошут все еще удерживает власть в Венгрии, хотя русская армия, как сообщают, окружила Арад! — Слава Богу! — кричал Розенвельд. — У нас все еще есть шанс подоспеть к ним на помощь вовремя!

— Может, нам стоит подождать остальных? Я боюсь, что без них от нас там будет мало толку, — воспоминание об ангельской девочке сделало ангела и из Майнарда.

— Мало толку! Сабли в таких руках, как твоя и моя, стоят дороже! Прошу прощения! Кто знает, дорогой мой капитан, не мне ли доведется воткнуть нож в это черное сердце Габсбурга? Давай отправимся в Венгрию! Мы нужны там.

— Я согласен, Розенвельд. Я только колебался, не решаясь подвергать тебя опасности на австрийской земле.

— Пусть они повесят меня, если смогут. Но они не смогут, если мы сможем добраться до Кошута и его храбрых соратников, Аулича, Перезеля, Дембински, Надя, Сандора и Дамджанича. Майнард, я знаю их всех. Если мы однажды окажемся среди них, нам не страшна никакая веревка. Если мы умрем, то с мечом в руке и в компании героев. Итак, мы едем к Кошуту!

— К Кошуту! — повторил Майнард, и золотоволосая красавица была на время забыта.

Глава XXV. Дом на пятой авеню

Сезон в Ньюпорте закончился. Миссис Гирдвуд вернулась в свой роскошный особняк на Пятой авеню и вскоре принимала гостей. Был среди них и такой, какие не часто появляются на Пятой авеню, — английский лорд мистер Свинтон был приглашен на обед.

Это должно было быть скромное семейное застолье. У миссис Гирдвуд не было выбора, поскольку круг ее знакомых, соответствующих рангу столь высокого гостя, был весьма ограничен. Она довольно недолго жила на Пятой авеню — она переехала туда незадолго до смерти ее последнего мужа, покойного розничного торговца, который купил этот дом, уступив ее настойчивым просьбам.

Ходили слухи, что этот великолепный особняк и стал причиной его смерти. Он был слишком роскошен для лавочника и требовал от хозяина коренного изменения привычек; к тому же, возможно, лавочник был слишком огорчен такой крупной денежной трате, соответствующей оптовой покупке, в то время как он всю свою жизнь занимался мелкими розничными продажами.