Жена - девочка

— Товарищи! — сказал он, обращаясь к собравшимся. — Дети мои! Я надеюсь, что вы можете положиться на меня. Не я ли рисковал своей жизнью ради нашего общего дела — ради нашей любимой Венгрии? Я говорю вам, что нам нет никакого резона сейчас выступать. Это будет безумием и окончится плачевно. Мы здесь находимся в выгодном положении. Мы должны укреплять и защищать нашу позицию. Поверьте мне, это наше единственное спасение.

Его речь, столь убедительная и искренняя, произвела впечатление на мятежников. Кто мог сомневаться в этом человеке, хотя он и скомпрометировал себя в австрийском деле?

Но старый офицер, который привел их сюда, не остановился на этом.

— Ну что ж,— крикнул он, чувствуя, что они готовы сдаться, — тогда я буду защищать позицию вот так!

С этими словами он выдернул саблю из ножен и, схватив за рукоятку и лезвие, резким движением сломал ее о колено, а обломки бросил на землю!

Это был друг Розенвельда.

Его примеру последовали и другие, сопровождая это проклятиями и слезами. Да, сильные мужчины, старые солдаты, герои в этот день в Вилагосе плакали.

Граф снова поставил ногу на стремя, но тут из-за пределов лагеря донесся крик, который снова заставил Розенвельда остановиться. Все напрягли слух, стараясь понять, кто кричал и почему. Кричал не наблюдатель, а кто-то, находящийся дальше его.

Вдали показались бегущие люди. Они бежали беспорядочно, группами, рассеявшись в длину на большое расстояние, их флаги волочились по земле. Это были остатки корпуса, героически защищавшего Темешвар. Их доблестный командир был с ними, в арьергарде, все еще сражающийся буквально за каждый метр и преследуемый кавалерией Ридигера!

Старый солдат не успел еще пожалеть о том, что так поздно сломал свой меч, когда головной отряд переместился на улицы Вилагоса, и вскоре после этого туда вошла и последняя группа отступающих.

Это была заключительная сцена борьбы за венгерскую независимость!

Впрочем, нет! Мы ведем хронику этих событий недостаточно последовательно. Была еще одна сцена — совсем другая, которая вошла в историю, и которая, несмотря на длительное время, прошедшее после этого события, вспоминается с грустью и болью.

Я не задавался целью написать хронологию венгерской войны — героической борьбы венгров за независимость; их доблесть и преданность идеям свободы не шли ни в какое сравнение с другими подобными войнами. Иначе мне пришлось бы детально описывать все уловки и отговорки, к которым прибегал Гёргей, чтобы обмануть предаваемых им героев и обеспечить свою безопасность, — предоставляю сделать это их бесчестным врагам. Я хочу только упомянуть о страшном утре шестого октября, когда тринадцать офицеров — руководителей этой борьбы, каждый из которых имел на своем счету немало побед на поле боя, были повешены как обычные разбойники или убийцы!

Среди них был храбрый Дамджанич, повешенный несмотря на рану; тихий серьезный Перезель; благородный Аулих; и, самое печальное, — блестящий герой Наги Сандор! Это был воистину ужасный акт мести — казнь героев, каких мир не знал прежде!

Какой контраст между этой жестокостью монархов, руководимых низменными чувствами и ненавистью к революционерам, и помилованием, которое в последнее время было даровано республиканцам — предводителям бунта безо всякой причины!

Майнард и Розенвельд не остались в стране и избежали участи жертв этого трагического финала. Графу грозила опасность на венгерской земле — тем более что она вскоре вошла в состав Австрии, — и с тяжелым сердцем оба революционных лидера обратили свои взоры на запад, с грустью зачехлив свое оружие, которое уже не сможет пролить кровь предателя или тирана!

Глава XXVIII

В ПОИСКАХ ТИТУЛА

— Мне до смерти надоела Англия — да, надоела!

— Но, кузина, ты говорила то же самое про Америку!

— Нет, только про Ньюпорт. И даже если я говорила, какое это имеет значение? Я жалею, что вернулась сюда. Куда-нибудь в другую страну, только не сюда, не к этим быкам и бульдогам. Нью-Йорк — лучший город в мире.

— Ах! Как я с тобой согласна! В Штатах самые лучшие города.

Первой говорившей была Джулия Гирдвуд, а ее собеседницей — Корнелия Инскайп.

Они находились в прекрасных апартаментах лондонской гостиницы «Кларендон».

— Да, — отвечала первая собеседница, — там каждый может найти для себя подходящее общество, пусть не принадлежащее элите, но достаточно изысканное, в котором можно найти друзей. Здесь нет никого — абсолютно никого — вне пределов аристократического круга. Эти жены и дочери лавочников, с которыми мы постоянно имеем дело, богатые и важные, — я не выношу их. Они думают только о своей королеве.

— Да, это так.