Жена башмачника

– Мы в листе ожидания в хороших пансионах – что-то обязательно сработает. Давай смотреть на все это как на забавную авантюру. На все вместе. Бедность, поиски работы, страх и голод – это тоже часть приключения. Мы еще ни разу не были судомойками, а сейчас у нас будет такая возможность. Это познавательно. Превратим ад в сад! – рассмеялась Лаура.

Энца и Лаура вышли из пансиона ИМКА, упакованные в шарфы, перчатки, пальто и в низко надвинутые шерстяные шляпы-колпаки, и пешком направились на Пятую авеню. Особняки на Пятой авеню стояли как ряды щегольских цилиндров, и зажженные привратниками керосиновые фонари отбрасывали тени на их фасады. Энца и Лаура то и дело ступали в лужицы света под козырьками подъездов, погружаясь в волны тепла от маленьких переносных жаровен, согревавших богачей, пока те идут от входных дверей с полированными латунными ручками к автомобилям, ожидающим, чтобы доставить их в город.

Девушки наблюдали, как в особняках сменялась прислуга – горничные-негритянки выходили через черный ход, а навстречу им двигались те, кто трудился в ночную смену. Горничные-ирландки спешили на восток, к поездам надземки. В переулках свистел пронизывающий ледяной ветер, и, когда Энца и Лаура переходили дорогу, его порывы хлестали девушек подобно ударам кнута.

Они легко отыскали дом номер семь по Западной Девяносто первой улице. Ярко освещенный изнутри, особняк в стиле итальянского Ренессанса ослеплял великолепием, факелы на его фасаде заливали золотым светом улицу и вход в здание.

Элегантный особняк отличался особенной, романской роскошью, а еще, как и большинство сооружений, порожденных последними веяниями в архитектуре, выглядел очень современным. Полукруглые арки окон были словно вплавлены в золотистый песчаник, как драгоценные камни. Мощные, окованные железом двери из красного дерева, похожие на ворота старинного замка, были распахнуты настежь и украшены гирляндами из кедровых веток, клюквы и грецких орехов. Энцу поразило, как простые орехи и ягоды, каких сколько угодно в родных горах, превратились в изысканное украшение лучших домов Нью-Йорка. Она напомнила себе, что надо написать об этом матери.

– Вот здесь. Дом Джеймса Бердона. – Лаура сверилась с запиской. – Мы должны подойти к черному ходу и спросить Хелен Фрай. Она здесь домоправительница.

– Это не дом, это дворец, – сказала Энца, оглядывая здание.

– Это дворец с кухней. Пойдем.

Энца пошла за Лаурой к заднему крыльцу. Там Лаура спросила дорогу у лакея, и он направил их в маленькую прихожую. Не успели они войти, как вынуждены были прижаться к стене, пропуская вереницу официантов, несших тосканские вазы с ярко-розовыми пионами, алыми розами и зелеными яблоками. Энца и Лаура с недоумением переглянулись.

Лакей распахнул двери в круглый зал, и девушки заглянули внутрь.

Им открылся роскошный вестибюль. Жемчужно-белыми там были и мраморный пол, и стены из песчаника, и даже ведущие туда ступени – в противоположность величественной главной лестнице, чьи ступени напоминали черные клавиши фортепьяно. Широкая мраморная лестница в сицилианском стиле, огороженная причудливой решеткой с узором из золоченых листьев, изгибалась змеей. Перила были обтянуты черным бархатом, и Энца представила, что чувствуют гости, поднимаясь по этой лестнице на прием, когда их затянутые в перчатки руки скользят по гладкому ворсу.

Вазы расставили на пьедесталах по всему периметру атриума – яркие вспышки цвета на фоне бледного мрамора. Белые толстые свечи из пчелиного воска, вставленные в хрустальные раструбы, сеяли вокруг мягкий преломленный свет, заставляя мрамор сиять.

– Где они взяли пионы зимой? – прошептала Лаура.

Кухня оказалась размером с главный цех фабрики Меты Уокер. Длинные алюминиевые столы с деревянными вставками для резки продуктов вытянулись вокруг центра комнаты, напоминая беговую дорожку. Поверху были развешены начищенные горшки и сковородки. Вдоль стены шел ряд гладких решеток для запекания, вокруг них суетились повара в белом, которыми руководил шеф-повар в колпаке. За кухней была комната, где готовили сервировку; расставленная на подносах посуда из тончайшего фарфора ждала, когда ее наполнят и отнесут к столу. За распахнутыми дверями виднелся внутренний дворик, там слуга в белом фартуке и шерстяной шапке размешивал мороженое. Когда он налегал на ручку мороженицы, сделанной из старого деревянного бочонка, изо рта у него вырывались клубы пара.

Кухня походила на хорошо смазанный механизм, одна операция без запинки следовала за другой. Работники почти не разговаривали, подавая сигналы жестами. Первой, с кем познакомились Энца и Лаура, стала Эмма Фогарти, деловитая молодая женщина примерно их лет, со светло-каштановыми косами, скрученными в узел, и ярко-синими глазами. На ней был коричневый халат, полностью скрывавший фигуру, а на ногах – деревянные башмаки и красные шерстяные гольфы. Она что-то писала на большой доске, увидеть которую можно было из любого угла кухни.

– Нас прислали из агентства Дендроу, – сказала Лаура.

– Обеих?

– Да, мэм.

– Переодеться – и мыть посуду. Я покажу.