Жемчуг богов

Родонагрон-бессмертный двигался к источнику. Он шел медленно и величественно, хотя мог перенестись туда почти мгновенно, превратившись в порыв ветра, стремительную молнию, тень. Впервые за многие столетия он ощутил, что где-то под ребрами копошится некое подобие страха.

Источник пробуждал тени прошлого, за которые почему-то до сих пор продолжала цепляться память. Казалось, плавание не кончится никогда… Лучше бы оно и не кончилось, потому что на дикой варварской земле стало еще тягостней. Подай то, принеси это, почисти мушкет, постирай исподнее, не отставай, щенок! Любой был выше его, любой из этих ничтожных грубых тупиц был выше его и мог помыкать им, как хотел… И когда адмирал Виттор остановил на нем взгляд, выбирая, кого бы отдать кровожадным дикарям в знак примирения, он даже обрадовался, желая, чтобы жизнь скорее кончилась, потому что будущее не сулило ничего хорошего… Нет, об этом лучше не вспоминать. Лучше вспомнить о том, что было потом, когда его живьем бросили в холодное пламя, и огонь превратился в воду. А потом, когда его вынесло на поверхность, смертные, не зная, с кем связались, хотели сделать из него раба. Многие из них превратились в пепел, удобривший землю, которая с тех пор принадлежала ему и только ему. Он заставил их забыть свой птичий язык, он отнял у них богов, он повелевал ими, как игрок повелевает карточной колодой…

— Ты чем-то обеспокоен, великий? — поинтересовался Каббиборой, едва заметно струящийся рядом.

— Молчи, сквозняк! — приструнил его Родонагрон. Ветер, как всегда, верно угадал настроение владыки.

Сегодня игральная кость впервые за долгие века упала не так, как он хотел. Мальчишка жив, предводитель тланов не запятнал себя его кровью, но вовсе не это навевает ощущение какой-то неправильности, возникшей в мире, где все подвластно ему.

Когда Источник впустил сюда Эленгу, было похожее ощущение, но явление басилеи — в прошлом… Скрываясь от его гнева, она отодвинула Ничто, овладев землями Велизора, а долина Ирольна стала полем для еще одной игры… Эленга не беспокоила владыку, его пугала неизвестность.

Источник уже почти затих, но редкие пузырьки продолжали подниматься из темных глубин. На Плите Поклонения стояли Кентур и Тамир-Феан. Предводитель тланов преклонил перед ним колени, но не склонил головы и смотрел прямо в лицо бессмертному. Его доспехи были покорежены, а в нагруднике зияла дыра, обнажавшая мускулистую грудь, густо поросшую рыжим волосом. Было видно, что он получил такой удар, от которого любого смертного ожидала немедленная гибель. Он явно чувствовал себя героем и ожидал награды. За его спиной, вцепившись в пояс воина, стоял крохотный вождь тигетов, он смотрел на владыку с испугом, и чувствовалось, что только врожденная гордость не позволяет ему заплакать.

— Говори, — милостиво позволил Родонагрон и на несколько вершков приподнялся над землей, чтобы тлан, поднявшись с колен, продолжал смотреть на него снизу вверх.

— Их было двое, белый воин без доспехов и прекрасная… — Чувствовалось, что Кентур не может подобрать верного слова. — Она была прекрасна. Пока мы бились, она превратилась в птицу Гару, схватила моего поверженного врага и унесла его с собой.

— Он был жив или мертв? — спросил владыка, приподнявшись еще выше.

— Он был жив. Мое оружие не раз вонзалось в его плоть, но он оставался невредим. А иногда он становился меньше суслика, и я не мог попасть в него. А потом она унесла его.

Родонагрон сверкнул глазами, и испепеляющее пламя охватило Кентура, и рядом с горсткой золы упал на землю малыш Тамир-Феан. Одежда на нем тоже дымилась, и он лежал неподвижно.

— Прибери этот прах, — небрежно бросил бессмертный вездесущему Каббиборою и исчез, чтобы через мгновение оказаться во внутренних покоях Твердыни.

Тому, что случилось, было только одно объяснение — из глубин Источника явились двое, и кто-то из них, если не оба, был бессмертен, хотя и не так могуч, как он, ибо кто может сравниться могуществом с Родонагроном-владыкой.

— Ждущие суда уже истомились в ожидании высшей милости. — Каббиборой вновь неторопливо кружил под высокими сводами. — Две дюжины дней миновало с тех пор, как недостойные Милосердные Слуги упустили твоего врага у входа Притвор Видящих. Они ждут милости или справедливости.

На сей раз ветер принял образ огромного пушистого дымчато-серого кота и слова произносил лениво и протяжно.

— Ты все убрал? — Родонагрон сам не понимал, зачем он об этом спросил, и тут же ощутил, как недавнее беспокойство возвращается к нему. Он был рад чувствовать хоть что-то.

— Я убрал прах, как повелел мой повелитель, — отозвался ветер, ложась у ног владыки.

— А там еще что-то было?

— Конечно. Мальчишка остался жив… Его прикрыл своим телом предводитель тланов, прежде чем обратиться в пепел, который мне и пришлось развеять по твоему мудрому повелению.

— И он смог мне воспрепятствовать?!

— Ведь ты же сам не раз позволял ему прикоснуться к Жезлу.