Желтая маска

Валентин торжественно вынул из своего кармана конверт:

— Читай!

Вверху было написано:

«ВенЦеславу Лалову.

УлиЦа СтраЦина, 3, ВраЦа»

— Нет ни малейших сомнений! — изумился я. — Пишущая машинка та же самая!

Потом я сел напротив первоклашки, дал знак рукой, и перекрестный допрос начался:

— Фамилия, имя, отчество?

— Тинков Петр Христов, но все зовут меня Пепи.

— Гражданин Пени, это ты и есть тот самый «доброжелатель», который опускает всякие конверты в мой почтовый ящик?

— Никакой я не доброжелатель.

— Что в этом конверте?

— Письмо для Венци из Враца.

— Кем тебе доводится Венци?

— Двоюродным братом.

— Он тоже в банде?

— В какой банде?

— Джерри Блейка, человека в желтой маске.

— Я его не знаю. Мама не разрешает говорить с дядями из других стран. Сперва надо выучить иностранный язык, чтобы ей не было за меня стыдно.

— Что ты делал сегодня утром до того, как вышел на задание?

— Съел два пирожка.

— С повидлом или с творогом?

— Крум, не затягивай допрос!

— На скрипке играешь?

— Жора, не уводи в сторону.

— А в вашем классе доклады читают?

— Валентин, ты ничуть не меняешься!

— А сигареты у тебя есть?

— Нет. Мама курить не разрешает. Курить — здоровью вредить!

— Это уж точно. Сам убедился. Глянь, какой ожог!

— Стефан, убери язык. По этому пункту гражданин Пепи не нуждается в наглядной агитации.

Мальчишка чуть не рассмеялся. Он подумал, что мы играем с ним, ему стало очень интересно. Другие рассердились. Начали нервничать. Надо было приостановить допрос и навести порядок. Я объявил, что дальнейшие вопросы буду задавать только я, иначе мы до вечера не закончим.

— Принято, шеф! — сказал Валентин.

— Мы будем молчать! — добавил Крум от имени остальных. — Только давайте вскроем конверт.

Вскрыли. Письмо было нацарапано обыкновенным пером, да еще к тому же поломанным. Я еле смог разобрать только «Дорогой Венци» — и все. Не смогли прочесть дальше и мои помощники.

— Это шифр! — крикнул Жора Бемоль.

— Это не шифр, а письмо, — спокойно сказал первоклассник. — Просто у меня ужасный почерк…

— Прочти письмо, Пепи!

— Ничего не получится. Только Венци понимает мой почерк.

Мне вдруг захотелось оставить на его щеках несколько отпечатков пальцев, но я сдержался. Допрашивать надо культурно.

Валентин предложил сбегать к знакомому аптекарю. Уж если аптекари разбираются в почерках врачей, то этот поймут подавно.

— Хватит! — рассердился я. — Остается найти какого-нибудь древнего египтянина, читающего иероглифы!

Мальчику я сказал более кротко:

— Ты помнишь, о чем писал своему двоюродному брату?

— Помню. Спрашивал, как здоровье дяди, тети, дедушки, бабушки, тети Дафины, дяди Станимира, Поли, Гоши, Тоши…

— Хорошо. Нам достаточно и этого списка. Еще что?

— Еще? Еще я просил его прислать мне почтовые марки о Балканской олимпиаде. Можно и испорченные…

— До сих пор ты вел себя хорошо. Надеюсь, что ты честно ответишь и на последний вопрос. Кто, где и на какой машинке отпечатал адрес на этом конверте?

— Кто?

— Где?

— На какой машинке?

Была достигнута высшая точка напряжения. С нашей стороны требовалась полная выдержка. За себя лично я не беспокоился, но остальные детективы встали со своих мест. В их глазах сверкали молнии.

К несчастью, в этот момент первоклашка испугался. Стул под ним начал стучать в такт его зубам. Он посмотрел на нас с неясной надеждой и мольбой, но понял, что мы неумолимы.

— Я… это…

Я подумал, что его сопротивление рухнуло, как карточный домик, Я поощрил его:

— Говори, малыш, говори!

Вдруг мальчишка гордо поднял голову, так сильно стиснул зубы, что слова еле-еле просочились между ними:

— Не скажу!

Не оставалось ничего другого, кроме как прибегнуть к последнему средству — пыткам. Но они должны были быть такими, чтобы заставить пленника говорить, но не повлекли бы за собой неприятностей для нас. Крум предложил оставить его без еды на два часа, Жора — сыграть ему что-нибудь классическое на скрипке, Валентин — то, что скажет шеф. Но я колебался. По взгляду первоклашки я понял, что он выдержит любые пытки. Зачем приканчивать его без пользы в расцвете молодости?

— Ну? — спросили мои люди.

Я им ответил:

— Я все еще обдумываю способ принуждения. Из книг я знаю, что неокрепшие преступники легко выдают себя, когда в дело вмешивается женщина…

Но только я хотел сказать, что в нашем случае о женщине не может быть и речи, как Пепи простонал:

— Нет! Я не выдам ее! Режьте меня на куски — не выдам ни за что!

Мы заперли его, чтобы не убежал, и удалились в кухню на короткое совещание. Через полчаса пришли к решению: сделаем вид, что поверили в невиновность пленника, выпустим его и проследим за ним. Такие малыши, как он, сразу бегут к своему работодателю без оглядки.

Удовлетворенные мудрым своим решением, мы проводили Пепи до тротуара. Там, к его радостному удивлению, мы разрешили ему идти самостоятельно и даже вернули его письмо. Оставили себе только конверт с сомнительной буквой «Ц».

Пени пустился вдоль улицы. Но не было нужды долго преследовать его — на первом же перекрестке высокая женщина схватила его за ухо:

— Где ты мотаешься целых два часа?