Железом и кровью

Быстро вытянув мечи, я попытался занять удобное положение. А краб продолжал наступать.

Я хоть и двигался быстрее его, но не смог нанести ему даже одной маломальской царапины: панцирь глухо отзывался на все удары.

В воздухе резко запахло озоном и ослепительная вспышка молнии прошила монстра насквозь.

На секунду я растерялся, но тут же решил воспользоваться шансом на спасение. Отпрыгнув в сторону, я вбежал на вершину дюны и приготовился к стрельбе.

— Огонь! Огонь! Огонь!

Три выстрела и краба задымился: стрелы вошли сквозь панцирь, словно нож в масло. Пламя нельзя было сбить: горел краб изнутри.

Ещё одна вспышка молнии: это старалась Стояна. Она по-кошачьи не спеша подходила к месту схватки. Её глаза хищно горели в предвкушении битвы.

Краб закрутился на месте, теряя остатки хладнокровия, а потом бросился бежать прочь.

— Огонь! — четвертая стрела вошла ближе к его малюсенькому мозгу, и от вспышки пламени тот ослеп, и стал натыкаться на валуны.

Ещё пару шагов и краб рухнул на песок, всё ещё размахивая клешнями. Продолжалось это от силы минут пять, пока он совсем не выгорел изнутри. Панцирь не выдержал жара и лопнул. В небо поднялись тонкие струйки дыма.

Стояна уже во второй раз прикрывала мою драгоценную попу.

— Как ты меня нашла? — спросил я, спускаясь вниз.

— Гуляла…

— Спасибо… большое тебе спасибо. Снова выручила.

Мы подошли к догорающим останкам.

— Вот почему на этом берегу никого, кроме крабов нет, — сказала Стояна. — Если бы ты был внимательным, то…

— …то нашёл бы следы, указывающие… Я помню. Но снова повторюсь: следопыт из меня хреноватый.

Стояна приятно улыбнулась. Впервые я посмотрел на неё, как на особу девичьей стати.

Мысли разделились: одна часть чего-то там себе «придумывала» по поводу Стояны, а вторая трезво оценила ситуацию и пробурчала, что всему свой черёд.

Рысь подошла к нам ближе и уставилась на меня своим немигающим любопытствующим взглядом.

— Уходить отсюда надо, — предложил я, вспоминая про Искру. — А то мало ли чего!

Мы направились в сторону хижины гибберлинга.

Попали мы к ней уже, когда наступили сумерки. Возле входа мирно горел огонь. Рядом сидел Даниэль.

— Ну что? — тихо спросил он.

— Нашёл, — бросил я. — Вон там, но скажу прямо: кормы нет. Там вообще кроме остова ничего нет. Восстановить не удастся.

Полог откинулся и наружу вышел Бернар.

— Как он там? — спросил я.

— Утром будет видно, — ответил тот, присаживаясь на песок.

Стояна расположилась чуть поодаль от костра, гладя свою здоровенную кошку.

В хижине еле слышно стонал раненый гибберлинг, но никто из эльфов на это внимания не обращал.

Я не стал рассказывать о крабе и Проклятой Искре, а лишь наскоро перекусил и лег спать, пожелав всем спокойной ночи.

На удивление сон пришёл очень быстро. В нём я медленно падал в темный колодец, а за мной с ужасным клацаньем и шипением мчалась Проклятая Искра. Я всё ждал, что она схватит меня своими клешнями.

Пламя Искры переливалось разными оттенками голубого, постепенно трансформируясь в чье-то лицо. Оно превратилось в какую-то страшную получеловеческую маску мертвеца. Колодец расширился: мы уже были в каком-то мрачном коридоре, светящемся противным зеленоватым цветом. Это был некрополь людей Зэм. Летающая голова открыла тёмный зёв рта, чтобы громко заорать: «По-о-о…»

10

— …дъём! Подъём! — кто-то тряс меня за плечо.

Я мгновенно вскочил, пытаясь вытянуть мечи.

— Спокойно, — это был Бернар. Он протянул мне чашку: — Иван-чай.

— Что? — не понял, всё еще пытаясь понять, где нахожусь.

— Чашка такого чая очень полезна. Прекрасно восстанавливает силы… и устраняет головную боль.

— Какая головная боль! — поморщился я, вдруг понимая, что действительно испытываю нестерпимую мигрень. — Спасибо.

Вышло, конечно, не искренне, но сейчас по-другому получиться и не могло. Я сделал пару глотков и присел на песок, собираясь мыслями.

Утро только начиналось. Солнца ещё не было видно, но небо уже окрасилось в розовый цвет.

— Прекрасное утро! — улыбнулся Бернар.

Я так не считал, однако возражать не стал. Стояны и Даниэля нигде не было видно. На мой немой вопрос, Бернар пояснил, что они ушли собирать подорожник. Сказал, а сам усмехнулся.

— Что там гибберлинг? В себя не пришёл? — спросил я.

— Очнулся пару часов назад. Сейчас спит. Даниэль дал ему какого-то зелья… Кстати, иван-чай дело его рук. Он сказал, что как ты проснёшься, он тебе очень пригодится.

Я сощурился, пытаясь разгадать «словесные игры» эльфа, одновременно прислушиваясь к своим ощущениям.

Боли медленно отступали, а вместе с ними и ночные кошмары. Если при пробуждении, мне казалось, что я стою на пороге чего-то очень важного, то теперь понимал всю пустоту сна. Это было лишь нагромождение вчерашних приключений среди дюн.

Вскоре появились Даниэль и Стояна. Они, как и я, поинтересовались состоянием раненого, а потом стали заниматься своими делами.

Спустя примерно час, гибберлинг очнулся, и мы сгрудились вокруг него. Несколько минут тот приходил в себя, а потом тихо заплакал.

Мне вдруг стало как-то неудобно, и я хотел было выйти, как гибберлинг подал голос: