Желание быть русским

Не мной замечено: есть люди, чей уход, меняет мир. Станислав Сергеевич Говорухин был из них, он казался вечной, неизбывной частью, а то и доминантой нашей жизни – культурной, интеллектуальной, политической… Фильмы, так или иначе связанные с его именем (режиссер, сценарист, актер) – незабываемые события тех еще давних, советских лет: «Вертикаль», «Место встречи изменить нельзя», «Пираты ХХ века», «Асса»… Они не просто собирали полные залы, они меняли наши взгляды, становились частью нашего внутреннего мира. В отличие от картин, которые заранее объявлялись шедеврами, прорывами и которые почти сразу линяли, расползаясь, как одноразовые купальники, ленты Говорухина принимались диктаторами вкусов совсем иначе. Их поначалу или не замечали, или встречали в штыки, или в лучшем случае им как бы разрешали присутствовать в нашем важнейшем из искусств. А потом они как-то незаметно сами собой становились золотым фондом сначала советского, а потом и постсоветского кино.

Я, как участник событий, хорошо помню судьбу «Ворошиловского стрелка», снятого по мотивам повести Виктора Пронина «Женщина по средам». Теперь мало кто поверит, но пресса фильм встретила враждебно. «Он зовет Русь к топору!» – вопили записные либералы, еще вчера призывавшие «раздавить гадину» и строившие баррикады вокруг «Белого дома». «Это плохое подражание американским боевикам про маленького человека с большим кольтом. Русскому человеку нельзя давать в руки оружие, довольно кайла!» – вторили им потомственные киноведы с тремя гражданствами. Их бесило само название фильма, словно нарочно отсылавшее к ненавидимой ими эпохе. Но зритель решил по-другому. Прошло несколько лет, и «Ворошиловский стрелок» стал классикой, сегодня в любое время, включив телевизор и пощелкав по каналам, вы обязательно наткнетесь на плачущего Ульянова с оптической винтовкой.

– Запомни, Поляков (он всегда произносил мою фамилию с ударением на втором слоге), судьба фильма зависит не от тех, кто про него пишет, а от тех, кто его смотрит…

Как профессионал Говорухин всегда ставил перед собой сверхцель – снять хотя бы не хуже, чем его предшественники, и в отличие от других с этой задачей справлялся. Ведь снять иначе, чем предшественники, совсем не означает снять лучше, а чаще наоборот – хуже. Он помнил, какой великий кинематограф у него за спиной, какой требовательный зритель, воспитанный на высочайших образцах, будет смотреть его ленты. Он понимал, в современном искусстве, измученном бесцельными поисками новизны, главное – сохранить уровень достигнутый великими. А надрывный эпатаж, пронафталиненный авангард и фестивальная элитарность – это что-то вроде толкание ядра вверх.

Станислав Говорухин стал политиком задолго до того, как очутился в Думе. Он вошел в смятенное сознание сограждан распадавшейся страны документальными лентами «Так жить нельзя», «Россия, которую мы потеряли», «Час негодяев», «Великая криминальная революция». Прав Карен Шахназаров, сказавший на похоронах, что роль его кинопублицистики в судьбе СССР еще по-настоящему не осмыслена. От себя добавлю, что опиралась кинопублицистика Говорухина на литературную публицистику тех лет, на творчество таких писателей, как Владимир Солоухин, Василий Белов, Валентин Распутин, чьи идеи он знал, ценил и активно использовал в своей работе. По его знаковым лентам видно, как наше общественное сознание трезвело и двигалось от брезгливого неприятия «совка», идеализации дореволюционной России к пониманию чудовищной ошибки – повторной ломки цивилизации ради смутных идей и непродуманных целей. В результате мы снова получили пирующих на руинах краснобаев, ренегатов, дилетантов и воров, которые должны сидеть в тюрьме. Я вот иногда думаю: Говорухин так быстро отрезвел вслед за страной («Так жить нельзя» от «Великой криминальной революции» всего пять лет) или, наоборот, страна стряхнула с себя разрушительный морок вслед за Говорухиным и его единомышленниками, таким, как Максимов, Зиновьев, Солженицын…

Думаю, глубоко символично, что последним фильмом, прощанием мастера со своим уходящим в небытие зрителем стала лента об «ушедшей натуре» – «Конец прекрасной эпохи».

– Станислав Сергеевич, почему Довлатов-то? – С известной писательской ревностью спросил я, когда он приступил к экранизации «Компромисса». – Не великая же литература…

– Нет, Поляков, ошибаешься, великая! Никто не смог, как Довлатов, запечатлеть, хоть и невольно, из-за какой ерунды мы обижались на Советскую власть, как ненавидели ее из-за собственной бездарности или слабости, как мечтали уехать туда, где мы на хрен никому не нужны. По сравнению с тем, что наступило после 1991-го, это же был курорт нестрого режима… Вот о чем я буду снимать кино!

Сам отличный писатель, Говорухин был жадным и очень внимательным читателем, не пропускал ни одной новинки, стыдя меня за невнимания к творениям современников:

– Ну да, ты же у нас писатель, а не читатель…

– Станислав Сергеевич, не могу я это читать – тоска.

– Что верно, то верно, но надо заставлять себя, а то нового Чехова проглядишь!