Жду, надеюсь, люблю...

Конечно, эти его браки замалчивались, как конец Карнеги — в тех источниках, где рекламировали его методики. Поскольку иначе рухнули бы они сами. Точно так же, как учение Муна. Разве нормальный человек станет доверять многоженцу или теории человека, покончившего с собой, как сделал Карнеги? Какой он после этого авторитет в психотерапии, если не сумел помочь самому себе?! Эту информацию скрывали, конечно, но она все равно просочилась. И отсюда простейший вывод — пронырливые люди ловко делали деньги на Карнеги до последнего. Как Мун на своем учении.

Еще тому журналисту удалось выяснить, что в перспективе — это последняя ступень посвящения — любой мунист должен признать своими истинными родителями (их термин) Муна и Муниху, а своей родиной — Корею, как родину великого пророка. Вообще-то, замечал автор очерка, если говорить без обиняков, такой поступок — предательство своей страны и собственной семьи. Абсолютно верно…

Кончились отношения с сектой у журналиста плачевно. Мунисты добросовестно проверили его данные и, узнав, что он им солгал, устроили ему разнос и потребовали уйти из рядов Церкви объединения, заклеймив недостойным лицемером. Что он с удовольствием и сделал.

Журналист описывал типичного муниста — сутулые плечи, блуждающая улыбка, одновременно и застенчивое, и нахальное выражение лица, слегка неопрятный вид (из-за тяжелого режима секты), некоторая дискоординация, свидетельствующая о том, что нервную систему в секте расстраивают.

Тэк-с… Портрет Вантоса. От идо. Полностью. Сходство, как говорят криминалисты, во всех точках.

Дальше: почему-то мунисты привязываются именно к людям, выражающим собой жизненное довольство и моральную силу, а не наоборот. Ну, хоть здесь Славе не надо себя винить. Впрочем, уже усё ясно. От и до.

Вот почему они так настойчиво и странно пытались долбить Славины мозги по вопросу о бракосочетании, когда он бросил невзначай, что, мол, он — убежденный холостяк. У них брак — высшая цель, без него мунисты считают человека неполноценным. И позицию безбрачия они тоже не признают: надо обязательно, непременно жениться, но сохранив до брака девственность, первичную или эту загадочную вторичную. А вторичная… Это вообще смех! Муновские учебники твердят, что если девочка «нашалила» (читай — согрешила впервые), то она больше не будет. Как учит «преподобный» Мун, ее надо утешить: «Мы тебя понимаем и не ругаем. Мы это проходили на прошлом занятии. У тебя в организме сейчас завелось это самое, ну, как ее… вторичная девственность!»

Понятно, почему после встреч с мунистами у Славы начинались дикие головные боли… Когда ты даже бессознательно морально закрываешься от чуждого тебе учения, идущего на уровне флюидов, голова нередко начинает болеть, словно резонируя. Так что спасибо Славкиной довольно разумной голове, что сигналила. Только он никак не мог поверить ее предупреждениям: во-первых, не мог взять в толк, что же не так в этой культурной научной компании, хотя и со странностями, во-вторых, мама… Она так умоляла помочь Ваньке… И Слава даже не брал во внимание эти боли.

Вот почему они смеялись над патриотизмом. Вот откуда эти странные быстрые браки: блондин вдруг днями женился — и, само собой, очень тихо. Потому что, прочитал Слава, Мун сам подбирает пары по компьютеру, словно кости кидает. И обосновывает — это, мол, Бог указал. Вот откуда странные многочисленные знакомства Ивана, непонятно откуда берущиеся. И все — трезвенники на двести процентов.

Теперь усё понятно.

И что же теперь Славе делать? Притвориться незнающим? А зачем? Или сказать брату, что все открылось, и выложить в грубой форме? Человек ведь губит свою душу! И надо вмешаться. Очень осторожно. В форме совета или даже вопроса. И — одновременно — с джентльменским нокаутом. Ванька ведь уверен, что никто не в курсе. А Слава преподнесет ему сюрприз.

Например, в таком виде: «Вантос, я слышал, ты решил уйти из секты Муна. (Вот так сразу, обыденно, про то, что будто давно известно.) Если хочешь, я могу тебе помочь. Я ездил в свое время в один хороший центр, там реально помогают таким заблудшим, как ты. Запиши адрес».

Слава имел в виду центр для пострадавших от сект на Крутицком подворье. И больше он ничего делать не будет — каждый человек свободен, пусть сам решает. И не надо давить на брата. Глупый Ванька…

— Вантос! — начал Слава. — Помнишь, ты когда-то мне говорил, что ты открытый человек, в отличие от других? Так на поверку ты совсем другой. Нигде ни слухом ни духом, что ты в секте! Во как скрываться умеешь!

Брат помолчал, ему нечего было ответить, и промямлил наконец:

— Вообще-то я хочу уйти оттуда…

Слава облегченно вздохнул. Как будет счастлива мама!

— Тогда твой уход от мунистов стоит обмыть! Маленькая такая проверка… На вшивость.

— Думаю, не стоит, — пробубнил Иван. — Невелик повод.

Славина радость угасла… Перед ним — прежний Ванька. С прежними отмазками.

Нет, усё впустую. Слава понимал: секты просто так не отпускают.