Жди меня

Его визави, высокий и статный брюнет лет тридцати с небольшим, со щегольскими черными усами и правильными чертами красивого, истинно мужского лица, с аккуратно перебинтованной головой, любезно улыбаясь, сгреб со стола беспорядочную груду мятых банкнот и долговых записок, начертанных трясущейся рукой князя Зеленского. Выигрыш был не слишком велик, но и не мал - что-то около двух тысяч рублей, из которых только семьсот рублей было получено деньгами, а остальное - записками.

- Вы мне льстите, князь, - сказал он с легким польским акцентом, убирая деньги и долговые расписки в объемистый бумажник. - Это не более чем слепое везение. Здесь так же мало моей заслуги, как и вашей вины. Карты, князь, это всего-навсего кусочки раскрашенного картона, и не стоит придавать им особенного значения. Впрочем, вы ведь и не придаете, не так ли? Так вы уверены, что не желаете реванша? Я к вашим услугам, милейший Аполлон Игнатьевич.

- О, нет, благодарю вас, - поспешно сказал князь. - Ваше общество мне весьма приятно, но мы ведь оба с вами знаем, что главное в игре - вовремя остановиться. На сегодня с меня довольно, любезный поручик, право же, довольно.

Человек, которого князь называл поручиком, незаметно улыбнулся в усы: по его мнению, князю Зеленскому следовало остановиться намного раньше - еще до того, как он согласился составить партию в карты.

Просторный и весьма недурно обставленный зал лучшего в городе трактира по случаю раннего часа был почти пуст, лишь в дальнем углу шумно пьянствовала небольшая компания драгунских офицеров, да виднелись кое-где спины согнувшихся над своими тарелками постояльцев. В подслеповатые окна заглядывал пасмурный осенний денек, с улицы то и дело доносились громыхание колес, чавканье копыт по грязи да истеричный собачий лай. В сереньком дождливом полусвете лица постояльцев трактира выглядели бледными и изможденными, словно все они не первый год страдали какой-то неизлечимой болезнью.

Поручик, с благодушным выражением лица откинувшись на спинку стула, вынул из жилетного кармана и неторопливо раскурил сигару. Сигара была дрянная - как раз того сорта, что можно раздобыть в провинции, когда ты стеснен в средствах и не знаешь, что принесет тебе завтрашний день. Тем не менее, вид у поручика был такой, словно сигару эту он получил из рук личного поставщика государя императора. Довольное и вместе с тем надменное выражение лица поручика как будто говорило всем, кто мог его видеть: да, господа, сигара действительно хороша; не каждому выпадает в жизни случай отведать такой сигары, это, государи мои, удел избранных...

- К слову, князь, - небрежно обронил он, жуя кончик сигары, - вы не знаете, каковы военные новости? Последние два дня я гостил у моего покровителя, князя Багратиона. Петр Иванович уверенно идет на поправку, но домашние столь ревностно оберегают его душевный покой, что в имение не просачивается ни капли информации из внешнего мира. Право, обитель князя превращена в остров, затерянный в океане безвременья. Так каковы же новости, любезный Аполлон Игнатьевич?

- Новости скверные, - сказал князь Зеленской, убирая в карман свой огромный носовой платок. - Вчера по решению фельдмаршала Кутузова наши войска без боя оставили Москву. Первопрестольная занята неприятелем и, по слухам, там уже начались пожары.

- Как - оставили?! - вскричал черноусый поручик так громко, что с разных концов зала к нему повернулось несколько голов. - Этого не может быть! Вас ввели в заблуждение, князь!

- Увы, - печально произнес князь Зеленской и сокрушенно покивал головой. - Я понимаю ваши чувства, пан Кшиштоф, я сам долго не мог поверить этой ужасающей новости. К сожалению, это чистая правда.

- Бог мой! - уже значительно тише, но с интонацией дурного актера-трагика, воскликнул пан Кшиштоф Огинский. - Бог мой, какой страшный удар! Несчастный князь Петр Иванович, эта новость убьет его так же верно, как выпущенная в упор пуля... Нужно непременно скрыть от него это печальное известие до тех пор, пока он не поправится.

- Конечно, конечно, - промямлил князь Зеленской, которого в данный момент гораздо сильнее волновал собственный карточный проигрыш, чем сдача Наполеону Москвы. - Конечно, дорогой поручик, вы правы. Нашего героя надлежит всячески оберегать, всячески...

Разговор сделался вялым и, наконец, оборвался вовсе: каждый из собеседников думал о своем, и мысли их текли по совершенно разным руслам, нигде не пересекаясь и не создавая новых тем для беседы. Вскоре князь Зеленской засобирался домой, ссылаясь на неотложные дела, которых, как доподлинно знал Огинский, у него не было, да и быть не могло.

- Одну секунду, князь, - сказал пан Кшиштоф, изящным щелчком сбивая пепел с сигары. - Прежде чем вы меня покинете, я хотел бы узнать, в какой срок вы намерены погасить свой долг.

- Что вы сказали? Ах, долг! Сколько за мной числится - тысяча двести, тысяча триста? Право, поручик, стоит ли говорить о подобных пустяках! Сейчас я, как назло, на мели, но сумма столь ничтожна, что, думается, я смогу уплатить ее вам в ближайшее же время.