Жажда расплаты

Валерия приехала из больницы вечером. Она не была усталой. Она ведь не совершала никаких физических действий. Она просто тупо сидела и ждала или стояла и выслушивала врача, медсестру. К Владу ее не пустили. И все это время — долгие часы и мучительные минуты ее давил, плющил невидимый каток для укладки асфальта. Она ни о чем не думала, она только видела себя, раздавленную, обескровленную, плоскую и тонкую, как лист гербария. И она, кажется, уже ничего не чувствовала. Может ли ощущать страх, злость или любовь раздавленное, раскатанное досуха существо? Способен ли дышать или плакать пергамент, который раньше был влажной кожей живых ягнят и телят?

Все позади. Вся жизнь женщины, которой всегда везет. Любимицы судьбы при красивом, добром муже, звезде каждого коллектива. При богатом, любящем и щедром отце, стремящемся к исполнению всех ее желаний. При чудесном сыне, который красотой в папу, но настолько проще, понятнее и доступнее, что его даже обходят стороной подростковые проблемы. Артем по-прежнему безмятежен, как дитя, и верит только в то, что и ему во всем везет, потому, что все его обожают. Сына, кстати, до сих пор никто не огорчил, его держат в неведении, что с ним легко. Он читает в интернете лишь рекламу и материалы о лучших автомобилях, мотоциклах, смартфонах и айфонах.

Артем не читает сплетни и срачи. В отличие от Стеллы, матери Валерии. Стелла — вечная блондинка, никогда не работавшая и не обремененная домашними делами. Больше, чем в бутиках, косметических салонах и бассейнах, она любит сидеть в своих соцсетях. Стелла выкладывает там шикарные фотки семейного отдыха в самых прекрасных местах Земли, себя в нарядах лучших модельеров, а потом сутками взахлеб упивается восторгами комментаторов и считает лайки. Она и сейчас все читает, содрогается, впадает в истерику, звонит дочери и пересказывает все то, что Валерия изо всех сил пытается не читать, не знать, не слышать, не видеть… Но она и сама до сих пор так и не решилась разбить к чертям ноутбуки, блокировать интернет в смартфонах, просто забыть хоть на день, на ночь, на час или минуту о том, что существует этот страшный, злобный и мстительный внешний мир, который сбился в стаю хищников, ждущих ее, Валерии, растерзания. Невероятно: но это те же люди, которые восторгались ее светской матерью, их семейным отдыхом, нарядами, их любимым мальчиком. Чего только Валерия не читала о себе и семье с той ночи… Впрочем, в адрес Влада и его любовницы тоже летят не розы. Было время, когда Валерия страстно искала гадости о них. Сейчас не ищет. Сейчас она вообще ищет только возможность спрятаться от этого крестового похода — всех против ее семьи, членом которой по-прежнему является Влад.

Когда Валерия узнала о том, что машину Влада взорвали, а он госпитализирован в тяжелом состоянии, она позвонила отцу. Алексей Федулов был необычно мрачен, сказал, что в курсе.

— Папа, — произнесла Валерия, — о чем ты в курсе? С какого времени ты в курсе? Ты знаешь, кто это сделал?

— Ты в своем уме, дочка? Что ты собираешься выяснять по нашим телефонам, которые сейчас не прослушивает, наверное, только ленивый. Я, кстати, в Москве. По делам. Времени мало, но, может, заеду. Ты была в больнице?

— Мне оттуда позвонили. К нему пока нельзя, врач и медсестра выходили. Сказали, что и потом можно приезжать и говорить с ними.

— Понятно. И об этом не распространяйся по телефонам. Даже матери, точнее, именно ей. Постараюсь заехать.

И вот Валерия сидит одна в ночи и ждет звонка или приезда отца. Раньше он никогда не являлся без звонка. Но теперь, возможно, побоится даже сказать по телефону, что едет сюда. Если их телефоны на самом деле слушают, то утром об этом «тайном» свидании сообщит вся подлая пишущая братия. Они же для всех теперь то ли убийцы, которые никак не попадут в цель, то ли дегенераты, которые не в состоянии наказать или попугать изменника без увечий и криминальных скандалов.

Отец позвонил в дверь. Было уже два часа ночи. Валерия впустила его и сразу почувствовала сильный запах алкоголя, к которому явно прицепились нотки сладко-терпких женских духов.

Федулов не обнял дочь крепко и нежно, как обычно, не поцеловал по-человечески. Он на мгновение коснулся щекой ее уха. Вряд ли дело в его ароматах. Такое его никогда не смущало. Валерия не в первый раз подумала, что стала отцу физически неприятна, если вообще не противна. Впрочем, это подозрение сразу прошло. Отец вдруг положил руки ей на голову и ласково разлохматил волосы, как делал с самого детства. Лере было щекотно, она радостно смеялась… Таким было одно из проявлений их взаимной любви и бесконечной нежности. Только сейчас отец перебирал ее волосы, как будто избавляя их от слоя напастей. Он смотрел в ее горящие от сухости глаза с бесконечной жалостью. Они оба принимали новую реальность: он по-прежнему готов помогать своей Лере во всем, но знает, что у него не получится главное. Он не вернет ей потерянную любовь мужа, пусть даже она и была придуманной. И он не спасет ее от оскорблений, обвинений и всего, что ее ждет.