Жажда наслаждений

— Уверен, тебе не о чем беспокоиться, — заверил ее викарий. — Слухи совершенно беспочвенны. Просто Ричард был очень хорош собой. Лихой, авантюрный, полная противоположность Уильяму. Поэтому жизнь в России была как раз для него. К тому же он был достаточно молод, чтобы завести семью, обустроить жизнь. К сожалению, Дороти умерла, да и от обоих браков Уильяма так и не получилось наследника.

— Да, — кивнула Элизабет. — Ни одного наследника. От обоих браков. Хотя… разве не было разного рода пересудов, когда Ричард уехал?

— Пересудов? О Ричарде? Нет, ничего не было, — мягко ответил викарий. — Только о том, что Уильям сильно горевал после отъезда брата.

Вот и все. Больше она ничего не могла узнать. Продолжать расспросы без объяснения своих намерений было неприлично.

Они попрощались с викарием и еще немного покатались по городу.

— Я жила здесь семь лет, — задумчиво проговорила Элизабет, когда они проезжали мимо межевого знака, — и не знаю никого, кроме своего агента. Мы редко развлекались.

Иногда мы, конечно, выезжали в Лондон и жили в городском доме, но Уильям не любил таких поездок. Даже не знаю, чем я интересовалась в течение семи лет замужества за Уильямом.

— Ты интересовалась собой, — сказала Минна. — Обстоятельства сложились для тебя не самым лучшим образом. Но ты же была так молода.

— Я сама сделала свой выбор. — Элизабет вздохнула.

— Иногда молоденькие девушки делают неверный выбор. Я уверена, что к твоему выбору приложил руку твой отец. Но теперь с прибытием Николаса ты сможешь начать новую жизнь.

— Если бы я могла.

— Тебя ничто не останавливает, — заметила Минна. — Пройдет год формального траура, и ты снова сможешь выходить в люди. Тебе не обязательно запирать себя в Шенстоуне или где-либо еще.

— Но что я в результате буду иметь? — прошептала Элизабет.

Она не была уверена ни в чем, ни в своих доходах, ни в Питере, ни в возможности жизни за пределами Шенстоуна. Ни в том, что ее отец когда-нибудь перестанет залезать в ее карман.

— У тебя будет все, — сказала Минна, — потому что ты будешь свободна.

Николас снова спустился в тоннель. Поначалу, когда он вышел в сад, у него не было такого намерения.

Но он заметил, что неосознанно направляется к дальнему концу сада и немного забирает влево, в сторону поля.

Стоял яркий полдень, на небе не было ни облачка. В Шенстоунё вовсю бушевала весна.

Никогда в жизни он не ощущал привязанности к чему-либо или кому-либо. Сейчас же он чувствовал потребность поддаться очарованию Шенстоуна. А также соблазну остаться с ней. Ее губы, ее тело будут его до конца дней.:. Неосторожный мужчина, без сомнений, попадется в ее ловушку.

Он сделал широкий полукруг и проследил путь, по которому той ночью прошли люди с факелами. Он тогда искал справа, а Элизабет и ее отец слева.

Разве не Элизабет нашла вход? О котором говорила, что ей ничего не известно? Что-то здесь было не так. Он перешел на ту сторону поля и проследил ее путь.

Немного назад, чуть вперед, и вот он уже ясно представлял, как она передвигалась той ночью. Она могла двигаться только одним путем. Ведь если бы она отошла в сторону на какие-то два метра, вход обнаружил бы кто-нибудь другой.

Боже, Элизабет…

На этот раз двери, расположенные вровень с землей, открылись без усилий, и он, оставив их открытыми, спустился во тьму.

У основания лестницы все еще висел фонарь. Николас чиркнул спичкой и зажег ее.

Двадцать шагов, и он у заветной комнаты.

Его худшие опасения подтвердились. Освещенная фонарем комната была совершенно очищена от углей и всего мусора.

Его враг Невидимая Рука и сюда добрался.

Николас намеренно встал на линии огня, но враг обогнул его и нарушил все остальное.

Напрашивался единственный вывод: один из пятерых в Шенстоунё и был его врагом.

Виктор, Питер, отец Элизабет, Минна… и Элизабет.

Получалось именно так, как он себе представлял: она могла больше всех получить, но и больше всех потерять. Самый сильный мотив — самые сильные руки.

Его беспокоило, что он проигнорировал свой инстинкт и все знаки, которые должны были его насторожить.

Черт, он слишком сильно расслабился.

Или враг спланировал его слабость?

А теперь?..

Что теперь? Он понимал, в чем дело. Шла борьба нервов и коварства. К нему пришло понимание методов, которые использовал его оппонент.

Николас знал о своем враге больше, чем тот думал.

Он знал, что враг храбр и немного безумен. Хорошо приспосабливается. Никогда не сдается. Нуждается во внимании и одновременно ищет укрытия. Хочет получить признание и предпочитает одиночество.

Более того, никто бы и не подумал, что его враг…

Один из пяти.

Или они все.

Они играли в игру, которая руководствовалась намерением «подождем и посмотрим»…

Элизабет напряженно мыслила. Должно быть что-то еще. Обязательно должно быть.

Может быть, она пропустила какую-нибудь деталь на чердаке? Там еще были старая мебель и сундуки с одеждой. Кто знает, вдруг что-нибудь можно обнаружить в кармане одного из пиджаков Уильяма?

Неужели она действительно дошла до такого отчаяния?