Жажда

Ктитор, держа перед собой глубокий кисет и позванивая колокольчиком, медленно прошел между ними. Тонкие, выгнутые ноги его, обутые в чирики и затянутые в желтые от времени шерстяные чулки, прятались при движении одна за другую, и выходило похоже, что он вот-вот собирается сделать реверанс. Степан Фомич достал из кармана кошелек и долго искал в нем подходящую монету, чтобы пожертвовать ее на церковные нужды. Наконец нашел копейку и опустил ее в ктиторский кисет жестам, который говорил: «где наше не пропадало!» Ктитор согнул спину, и золотая медаль, висевшая на красной ленте, солидно закачалась на его грязном кителе.

— Царство Божие покупается различно, — продолжал о. Иван докторальным тоном, проводив глазами ктитора, — одни покупают дешево, а другим оно становится подороже. Бедняк купит его дешевле, а богачу надо платить дороже… Как евангельская лепта: она ценою с полушку, а приобрела царство небесное, потому что было все имение вдовицы, а богачи клали златицы и не купили себе того… Значит, чем вы больше потратите на будущее поминовение душ ваших…

Степан Фомич вытер красным платком лысину, припекаемую солнцем, и скорбным голосом возразил:

— Да какой же я богач, о. Иван?

— Не гневите Бога, Степан Фомич! Грех!.. А лучше позаботьтесь обеспечить Загробное состояние… По христианскому верованию, позаботьтесь заранее купить уголок в царствии небесном… Так-то! Имейте в виду: я не из корысти… Неужели мне, священнику, не следует напомнить об этом и не постараться размягчить ваше сердце, расположить вас к самой усердной, обильной молитве и возможно большей церковной службе о собственной вашей душе, к жертве на храм, в коем вечно

молятся об упокоении в селениях праведных благотворителей?..

О. Иван озарил собеседника ясным взглядом и переложил голову с одного плеча на другое.

— Да мы со старухой имеем в виду, — смущенно пробормотал Степан Фомич.

— Небось, в монастырь задумали?

Степан Фомич опустил глаза и не сразу ответил:

— Да там… смотря…

— Ради Бога, не бросайте ваших средств по монастырям! — горячо прошептал о. Иван. — Там и так накоплено веками! И за множеством жертвователей — целые книги имен, — их не только в одну литургию, в неделю

не прочесть! Это надо помнить и не забывать, что там поминаются жертвователи слишком редко: нельзя, не успевают!..

Он осторожно приложил указательный перст к плечу хорунжего и, слегка жестикулируя им, медленным, увещающим шепотом продолжал:

— Чего лучше — пожертвовать свою лепту на храм приходский! Помин у нас ограничен, а солидные жертвователи поминаются решительно каждую службу без пропуска! Имейте в виду, что у нас в году бывает свыше двухсот обеден!.. Двести раз, по крайней мере, в году! Двести обеден! Господи, чего ими можно купить себе на небесах!..

О. Иван патетически потряс рукой в сторону прозрачной глубины, затканной чудесной гаммой золотых; серебряно-голубых и жемчужных лучей, посылающей безжалостный зной и иссушающие ветры. На вспотевшем толстом лице хорунжего было написано полное изнеможение.

— Мы посоветуемся со старухой… Что же, мы о душе завсегда… — хрипло простонал он.

— Ну, размягчи, Господи, сердце ваше… Дело это большое. Великое дело! Пошли вам Господь разумение!..

О. Иван осенил широким крестом Степана Фомича и, крепко пожав ему руку, пошел к клиру допевать молебны. Степан Фомич постоял в раздумье, утер платком лицо и шею и нацелился было уже снова распустить свой гигантский зонтик. Но о. Иван, видимо, вспомнил что-то важное и, поспешно повернувшись, замахал ему рукой в знак приглашения подождать.

— Еще одно слово, Степан Фомич, — торопливым полушепотом сказал он, подходя ближе. — Забыл… Лично для себя хочу попросить вас — столько, сколько, думаю, сумею заслужить…

Он оглянулся по сторонам и несколько таинственнее, улыбаясь как бы с некоторым умилением, зашептал:

— Мне не нужно ни злата, ни сребра, что называется… Как вам известно, у меня коровка есть и две телки. Корма — сами видите какие! Голодная скотинка приходит, надо хоть по навильничку бросать. Ну, а зиму еле-еле дотянул: купить негде, продать не пришлось, а теперь — куда? Резать? Жаль: корова стельная… Богом вас буду просить: накладите сенца возок-другой. Не откажите, ради Бога, хотя из сожаления к скотинке! А я отплатить молитвой вам справлюсь, думаю…

Степан Фомич покряхтел в некотором раздумье и сказал:

— Что ж, возок можно, пожалуй…

— Ну, спаси вас Господи! А я за вас вечный богомолец.

И когда о. Иван утонул в толпе молящихся, хорунжий, распуская свой зонтик и качая головой, пробормотал:

— Ну и хамлет! Хам-ле-ет!..