Жажда

Усевшись в свою машину, испанец включил радио и дал по газам. Фабрегас уверенно вел автомобиль по полупустынным дорогам Лондона, ехал прямо, не сворачивая, пока глаза не наткнулись на знакомую вывеску клуба «Бужуа». Радиоведущий объявил о том, что в городе ожидаются дожди, и на этой фразе Сеск выключил двигатель. На парковке он без труда узнал дорогой автомобиль Ника, а значит, тому тоже не спалось. В ту ночь в клубе было не протолкнуться: казалось, что в «Бужуа» тусовался весь город.

— Эй, Сеск, привет, мы здесь, ты куда? — веселый датчанин схватил Фабрегаса за руку. — Отлично, что ты пришел.

— Побудь с Ниной, мне отойти надо, — вот так просто и непринуждённо Ник вложил ладошку девушки в руку Фабрегаса. Он не заметил ее раньше, а сейчас не мог понять, происходит ли это на самом деле или только снится ему. Почему-то испанцу стало стыдно, но отпустить ее руку он был не в состоянии. Нина попыталась вырвать ладошку, но не смогла справиться с сильным мужчиной.

— Отпусти, — посмотрела Нина прямо в глаза Сеску, и, кажется, она говорила не только о его руке. Девушка умоляла его прекратить эту игру: она, как и он, понимала, что это ненормально.

— Не могу, — он сжал ее руку еще крепче. — Прости, — извинился Сеск за завтрашний синяк на запястье. Толпа прижала его к ней. Мужчина отпустил ее руку, но всего на секунду, только для того, чтобы обнять Нину за талию.

Ее черные глаза были так близко. Он старался не смотреть ниже, потому что понимал, что пропадет мгновенно. А она, кажется, до конца не осознавала, что творила с ним. Хотя как она могла не знать этого после всего того, что было между ними?

— Прости, — попросил он прощения за их прошлые встречи.

— Дурак, — услышал он в ответ и не мог понять, одобрение это или порицание.

На какой-то миллиметр он прижался к ней ближе и мгновенно почувствовал отклик ее тела. Сначала напряжение, а потом расслабление, в точности как работало его сердце в ту минуту.

— Давай уйдем? — спросил он, уже ведя ее за руку куда-то.

Они вышли из клуба, напрочь забыв о Нике. На улице моросил дождь, за считанные секунды превратившийся в ливень. Только сейчас Сеск заметил, во что именно одета его спутница, и на мгновение весь воздух покинул легкие. Мокрый шелк телесного цвета моментально прилип к телу, подчеркнув все изгибы фигуры девушки, разжигая и без того возбужденное тело Сеска. Он не сразу понял, что она смеется над ним.

— Ты бы себя видел, Фабрегас. Как волк в американских мультиках.

В ответ он притянул девушку к себе и жадно поцеловал в губы. Смех мгновенно затих, осталось лишь их дыхание, что переплелось с шумом дождя, который с каждой секундой лишь усиливался. Сеск отстранился, стараясь сохранить остатки воли, и стянул свою олимпийку, затем накрыл плечи Нины, скрывая девушку от холода и нескромных глаз прохожих. Он остановил проезжавшее мимо такси и пропустил Нину вперед, называя водителю свой адрес. В машине Нина пыталась отодвинуться, но Сеск не оставлял ей ни малейшего шанса. Она пятилась назад по сидению, а мужчина следовал за ней, сокращая расстояние. Сантиметр за сантиметром они двигались к краю, пока Нина не оказалась прижатой к дверце.

— Попалась, — прошептал ей Фабрегас, снова целуя ее в губы.

Она пыталась не отвечать, но он чувствовал, как билось ее сердце под его ладонью. Он сжал грудь девушки и услышал стон, которой оказался лучше любой музыки в мире. Случайно встретившись взглядом с водителем, Фабрегас подмигнул ему. Тот, возможно, ответил испанцу, но футболист этого уже не видел, потому что на вкус губы девушки были невероятно сладкими, притягательными, и от них невозможно было оторваться ни на мгновенье.

Водителю пришлось дважды повторить, что они уже на месте, пока Фабрегас не пришел в себя, чтобы выпустить девушку из машины. На улице по-прежнему лил дождь, который должен был остудить пыл испанца, но, кажется, зажигал еще сильнее.

Ни на секунду он не мог оторваться от ее губ, щек, шеи, ключицы. Его привлекало в ней абсолютно все. Нужно было остановиться хотя бы на мгновенье и открыть дверь, но это оказалось чертовски сложным испытанием. Он пытался вспомнить, куда он дел ключи, но голова напрочь отказывалась работать. Все, что приходило на ум, — это мокрый шелк бежевого платья под его горячими руками.

— Достань ключи, — еле дыша, прохрипел испанец.

Дрожащими руками он вставил ключ в скважину. Тот, как назло, долго не желал проворачиваться. С трудом они ввалились в прихожую дома испанца. Черные глаза казались такими близкими, такими похожими на его собственные. В тот день он не мог жить без ее поцелуев.