Жажда

Шас побледнел.

– И нужно, чтобы ты взял на контроль телефон одного молодого чуда.

– Что значит «взял на контроль»?

– Я должен знать о его перемещениях.

– В каком преступлении он подозревается?

– Нарушение режима секретности, – твёрдо ответил хван.

Томба сделал большие глаза, на что четырёхрукий ответил предельно уверенным взглядом.

– Называй номер, – повеселел Антон, получивший формальный повод для небольшого нарушения.

* * *

– Добрый вечер, господин Ребров, – ослепительно улыбнулась администраторша гостиницы «Маринс парк», белокурая девушка лет двадцати пяти.

Вебера здесь любили. Как, впрочем, и прочих клиентов, готовых жить в отеле неделями и вовремя оплачивать номер: такие постояльцы всегда на вес золота, сотрудники с них разве что пылинки не сдувают. Вот и блондинка изо всех сил старалась продемонстрировать, как рада она видеть рыжего богатея.

А ему было плевать. Единственная причина, по которой он терпел эти расшаркивания, – за них не требовалось платить, а вот за их отсутствие хитрющие сотрудники гостиницы вполне могли потребовать денежку.

– За полночь уже, – неприветливо буркнул чуд, – а не «добрый вечер»…

Бугай убит, Чёрный Камень не найден, идея Корнюшина себя не оправдала, зато на его руках появилась кровь. Настоящая, хоть и человская, кровь.

На его руках.

И это обстоятельство приводило Виктора в неистовство.

– Тогда доброй ночи, господин Ребров! – охотно исправилась блондинка.

– Да пошла ты… – едва слышно прошептал чуд.

Девушка продолжала глупо улыбаться, даже не представляя, что Вебер миг назад произнёс. Но если бы услышала, ничего бы не изменилось – продолжила бы улыбаться, потому что клиент всегда прав.

Даже сволочной клиент.

А на этаже чуд столкнулся с коридорным, который при виде Виктора засиял, словно начищенный самовар, и со всех ног бросился навстречу. Зачем? Да чёрт его знает. Багажа у Вебера не имелось, и чем хотел помочь коридорный, осталось для чуда загадкой. Разве что самого Виктора в номер отнести… впрочем, в тот момент он бы, возможно, и не отказался – настолько вымотался за день.

– Доброй ночи, господин Ребров!

Был он, кажется, цыганом – кожа с бронзовым оттенком, чёрные как смоль волосы и вечный хитрый прищур. Складывалось впечатление, что коридорный видит людей насквозь, просто пока не пытается извлечь из этого умения выгоду.

– Доброй, – буркнул чуд.

– Вы грустный, – заметил коридорный. – Что-то случилось?

– Да так, мелочь.

Перед глазами по-прежнему стояло лицо умирающего Бугая.

«Хорошенькая мелочь…»

– Не хотите рассказать Грише? – не унимался парень.

– Не хочу.

Назойливость цыгана раздражала его с первой встречи, но сегодня этот Гриша рисковал побить все рекорды. Это ж надо подойти так не вовремя, а потом ещё очень долго не понимать, что с тобой совершенно не хотят говорить!

– Я просто подумал… – начал было коридорный, но Виктор грубо перебил его:

– Дай пройти. Не до тебя.

Видно было, что слова эти задели цыгана: на лице заходили желваки, во взгляде появилась враждебность. Но лишь на секунду… Вебер был почётным клиентом «Маринс парк», и это обстоятельство заставляло коридорного вести себя не просто вежливо, а предельно вежливо.

– Извините, господин Ребров, я не хотел вам надоедать.

Гриша пропустил чуда и, не оборачиваясь, устремился к лестнице.

«Обиделся… Да и чёрт с тобой!»

Виктор был в считаных шагах от своего номера, даже ключ в кармане нащупал, представляя, как, не раздеваясь, завалится на диван и блаженно закроет глаза, чувствуя усталость каждой клеточкой… А потом достанет из холодильника холодное пиво… А потом…

А потом у него неожиданно закружилась голова, да так сильно, что пришлось опереться на стену, дабы не упасть; замутило – он с трудом сдержал рвотный позыв; и резануло в животе, точнее – от живота к сердцу. На лбу выступила испарина, и Виктор замер, шлёпая губами, как выброшенная на берег рыба, тяжело дыша и пялясь в ковровую дорожку под ногами.

«Что со мной? Что происходит…»

Припадок закончился так же неожиданно, как начался – минуту спустя.

Боль ушла, голова перестала кружиться, и чуд наконец добрался до номера, заперся в нём, достал из холодильника бутылку воды и принялся жадно пить – во рту пересохло.

«Что произошло? Отравился? Чем? Меня отравили? Кто? Я заболел? Свиной грипп? Птичий грипп?»

В памяти всплыла увиденная на острове птица – чёрно-белая, с грандиозным оранжевым клювом.

«Птичий грипп? Да нет, ерунда… – Виктор поставил бутылку на стол и вытер губы. – Ерунда…»

За время его отсутствия в номере убрались.

Брюки, что валялись на кровати, теперь висели на стуле. Брошенная в кресло куртка отправилась на вешалку в прихожей, а картина со стены – нелепая мазня, от которой Вебера подташнивало и без птичьего гриппа и которую он спрятал в ящик стола, – вернулась на прежнее место.

«Может, её порвать? Может, тогда они поймут, что она мне не нравится?»