Мэл привычно фыркнул в тарелку и привычно схлопотал от матери. Затрещина была символически легкой, хотя руку рыхловатая с виду Ма имела тяжелую. Местные пацаны это знали и потому никогда не лазили в огород Линнов. Однако сейчас Мэл с удовольствием перенес бы любую взбучку, лишь бы все оставалось по-прежнему – короткие беззлобные перепалки родни, его свинячье фырканье и вразумляющий материнский подзатыльник. В носу у Мэла вдруг засвербело. «Тоже мне – жнец! – рассердился он на себя. – Еще от дома не отъехал, а уж рассиропился…»
– Отбываешь? – как бы между прочим осведомился отчим.
– Да, вот поем сейчас…
– Подбросить тебя до остановки?
– Не, я гироцикл возьму.
– Правильно, на своих колесах сподручнее…
– Проезд на флаере итов стоит…
– Об этом не думай, парень, – сказал дядя Джордж. – Ты, главное, учись… А итов подбросим.
– Спасибо, дядя Джордж, – пробормотал Мэл.
– Мог бы уже и папой называть, – пробурчала мать. – Сколько лет одной семьей живем, а ты все «дядя Джордж», «дядя Джордж»…
– Будет тебе, Лиззи… – не слишком искренне возразил отчим. – Мэл уже взрослый парень, папа ему не нужен…
Это было не так, но Мэл промолчал, углядев в глазах Ма навернувшиеся слезы. Она украдкой смахнула их, отобрала у мужчин опустевшие тарелки, наполнила доверху картошкой и водрузила посреди стола сковородку с котлетами. Пасынок с отчимом налегли на второе, делая вид, что просто обедают, как это было уже сотни раз. Правда, обычно за большим столом сидело втрое больше народу, но племяши Мэла были сейчас в садике, а Витт с женой – на работе.
И все-таки это был не совсем обычный обед. Мэл это чувствовал и потому, дожевав котлету и запив морсом, торопливо поднялся. Пора было ехать. Да и тяжело сидеть за столом с людьми, которым не умеешь сказать, как ты их на самом деле любишь. Ма заметалась по кухне, укладывая в переносной холодильный бокс котлеты вперемешку с кусками еще не остывшего пирога.
Отчим тоже встал, вышел из кухни и вскоре принес плоскую серебристую коробочку. Мэл вытянул шею, разглядывая ее. Кальстан ему приходилось видеть редко. Если Мэлу требовались иты, Ма выдавала ему горстку этих треугольных жетончиков, которыми можно было оплатить мороженое, газировку, билет в стереотеатре, ну, или понравившуюся игру. Поэтому о кальстане он знал только то, что рассказывали в школе.
Польза, принесенная гражданами Земной Федерации обществу, оценивалась в итах – измерителях труда. Сто итов составляли один кальст – калькуляционный стандарт. Тысяча кальстов – один соллар. Суммировались иты особыми приборчиками, в обиходе именуемыми кальстанами, которые выдавались всем совершеннолетним трудящимся гражданам. Мэлу персональный кальстан полагался лишь со следующего года. Судя по числу в специальном окошечке, на счету этой денежной машинки было три кальста триста итов – сумма месячной зарплаты отчима.
– Был я на той неделе в банке, – сообщил дядя Джордж. – Там кальстан настроили на отпечаток твоего большого пальца на правой руке. Смотри, не потеряй его. Ну, и не транжирь попусту…
– Спасибо… папа, – пересилив себя, выдавил Мэл, чувствуя, что еще чуть-чуть и разрыдается, как малолеток.
Вот теперь все было готово к отъезду. Мэл сходил за рюкзаком, взглядом попрощавшись со своей комнатой. Во дворе он потрепал волкодава по облепленному репьями загривку. Поцеловал Ма. Пожал руку дяде Джорджу. Уложил рюкзак в багажник и завел гироцикл. Отчим отворил ворота. Единственное колесо гироцикла с визгом провернулось, единым махом вынеся своего наездника за ворота. Краем глаза Мэл успел заметить в зеркале заднего вида заплаканное лицо матери и руку отчима, застывшую в прощальном жесте.
Едва вписавшись в поворот, гироцикл помчался, поднимая пыль, вдоль единственной поселковой улочки, которая упиралась в покрытый растрескавшейся стекловидной массой проселок. Старые амбары, метапластовые крыши, спутниковые тарелки и энергосборники солнечных лучей – все осталось позади. Справа и слева потянулись пастбища, с громовым хрустом объедаемые тучными стадами мясо-молочных гигантов. Между ними, словно исполинские муравьи-сигнальщики, мелькали долговязые фигуры робопастухов. Они в едином ритме взмахивали электрическими бичами-разрядниками. И в воздухе пахло, как перед грозой.
Мэл поддал газу, чтобы сходу проскочить перекресток с шоссе. Однако под виадуком магистрального пищепровода пришлось притормозить. Над идеально ровной поверхностью трассы в четыре ряда скользили всевозможные транспортные средства – от персональных глидеров до тяжелых роботизированных грузовиков и пассажирских флаеров.
Власти округа не позаботились о том, чтобы установить здесь светофор, и теперь можно было ждать хоть до поздней ночи, покуда в этом плотном потоке образуется просвет.