Жаркий декабрь

Тем временем в авиамастерских срочно переоборудовали самолеты, предназначенные для операции. Створки бомбоотсека и часть обшивки снимали, и под фюзеляжем ставили V-образные кронштейны с устройством раскрутки. Электромотор, который с помощью ременного привода раскручивал бомбу, размещали под кабиной пилотов. В носу и на хвосте крепили прожектора с точно выверенным углом наклона. На этом модернизация не заканчивалась. Чтобы облегчить Галифаксы, с них убирали часть брони, лишнее оборудование и даже пулеметы из верхней турели. Правда, летные данные самолетов все равно заметно снизились, и управление значительно ухудшилось, но первоклассные пилоты должны были справиться с задачей.

Кроме того, еще ряд доработок был произведен по требованию самих пилотов. Вместо обычного радиотелефона на машины поставили УКВ-станции, а у ведущих групп, на всякий случай, даже по две. А чтобы пилотам было удобнее вести машину на предельно малой высоте, им установили альтиметры прямо на лобовом стекле.

Не забывали пилоты и практиковаться в радиопереговорах. В воздухе времени для шифрования и расшифровки сообщений у них не будет, поэтому вести переговоры предстояло открытым текстом с использованием кодовых слов. Например, сообщение об уничтожение главной цели Гибсон, не долго думая, зашифровал по имени своего щенка – черного лабрадора Ниггера, негласно ставшего талисманом эскадрильи.

Особое внимание при планировании операции командование уделяло соблюдению секретности. Вокруг базы расставили часовых, а весь гражданский персонал тщательно проинструктировали о необходимости сохранения тайны. Но все телефоны, тем не менее, внимательно прослушивались, а письма проверялись особенно тщательно, чтобы никто не мог даже намекнуть о секретных тренировках. Как будто этого мало, по окрестностям бродили секретные агенты в штатском, подслушивая разговоры и выявляя неблагонадежных.

К началу зимы все уже было готово, и осталось только определиться с датой операции. Хотя предполагалось, что налет должен состояться в полнолуние, но оно начнется только в конце декабря, да и погода на этот период по прогнозу ожидалась неблагоприятный. А тут еще Россия проводила крупные наступления, и англичане спрашивали, почему же их вооруженные силы все время терпят неудачи, и когда же, наконец начнутся успехи. Поэтому, получив заверения, что техника и экипажи готовы, а все пилоты успели налетать на тренировках не меньше сотни часов, премьер дал указание разбомбить германские плотины как можно скорее.

И вот тот единственный вылет, к которому почти три месяца готовилась эскадрилья, начался. Хотя два экипажа оказались не готовы из-за болезни, но оставшихся двадцати одного должно было хватить с лихвой. Первая группа из девяти самолетов вырулила на взлетную полосу и приготовилась. Как только на сигнальной вышке дали команду на взлет, Гибсон отпустил тормоза, выжал газ до упора, и Галифакс ведущего начал разбег. За ним, один за другим, последовали ведомые. Перетяжеленные машины долго разгонялись, прежде чем оторваться от земли, но все девять самолетов взлетели успешно и, выключив огни, полетели на юго-восток.

Командир эскадрильи вел первую волну, состоявшую из девяти самолетов, к южным дамбам Мёне и Эдер. Вслед за ним его заместитель вел вторую волну из шести машин к северным дамбам Зорпе и Энерпе. Еще шесть бомбардировщиков резервной волны взлетят через два часа и добьют уцелевшие плотины, или же, если повезет, разбомбят Листер, Швельте и Димле.

Опасаясь быть обнаруженными радарами, самолеты шли на высоте всего сотни футов и соблюдали полное радиомолчание, передавая сообщения друг другу сигнальным фонарем. Дойдя до Ярмута, Галифаксы легли на курс 110, направившись к голландскому побережью, и спустились над морем всего до пятидесяти, а то и тридцати футов. Чем ниже самолеты летят, тем позже радары их засекут.

Час полета над морем прошел спокойно, и Гай, для которого это был самый важный вылет в жизни, все это время вспоминал прошедшие два года войны. Хотя, какие два года, если в тридцать девятом эскадрилье удалось сделать только один боевой вылет, и то не полным составом, а лишь шестью самолетами. Впрочем, Гибсону тогда повезло, и он оказался в числе счастливчиков, отобранных для рейда.

Но больше в тот год ничего интересного не происходило. Первый месяц войны прошел для летчиков в непрерывных пирушках и вечеринках, после которых пилоты мучились жутким похмельем. Не нарушило обычный распорядок и внезапное передислоцирование эскадрильи из Скэмптона в Рингвэй, хотя обитать там поначалу приходилось в ужасающих условиях. Подумать только, на сорок человек имелась всего одна ванна, а кроватей вообще не было. Спать приходилось на матрасах, брошенных прямо на пол.