Жан Жорес

— Наш проект, господа, — говорил Жорес, — стремится укрепить оборонную мощь Франции. Если мы хотим, чтобы она высоко несла знамя своего идеала, знамя своих общественных и гуманных задач, то тем более должны позаботиться о том, чтобы она могла поставить все силы на служение этому идеалу в условиях полной безопасности и полной независимости,

Жореса можно упрекнуть даже в том, что демонстрацией своего патриотизма он в какой-то мере косвенно оправдывал необходимость усиления тогдашней армии, что его революционные идеи отходят на второй план. Разве случайно во время дебатов один радикал в частном разговоре задал вопрос: а не готовится ли Жорес к серьезному пересмотру своей социалистической доктрины? Тем более что ведь никаких шансов на принятие законопроекта Жореса не было. Но, по-видимому, его действия направлялись прежде всего действительно искренним патриотизмом, а также и стремлением опровергнуть обвинения в антинациональном характере социалистической партии. Увы, что касается его лично, он достиг совершенно противоположного результата.

Никогда еще кампания против Жореса не носила столь яростного, дикого, нелепо оскорбительного характера. Шарль Моррас называл Жореса в эти дни «грязной девкой на содержании у немцев». Кстати, сам Моррас окончил свою жизнь в тюрьме, куда попал за сотрудничество с гитлеровцами. А Урбен Гойе писал в 1913 году: «Герр Жорес не стоит даже дюжины пуль того взвода, который будет его расстреливать; достаточно грязной веревки».

Все это печатали газеты, получавшие регулярные субсидии из царского посольства в Париже. Жорес привык жить в обстановке оскорблений. Но сейчас его окружили такой систематической ненавистью, что он меланхолично заговорил об этом с трибуны:

— Люди, отличающиеся любовью к порядку, к доброте и к нашей щедрой цивилизации, охотно угрожают нам тюрьмой, расстрелом и гильотиной…

Продолжались ожесточенные дебаты из-за трехлетней службы. В один из тех дней Жорес шел вдоль Сены, около моста Сольферино с генералом Реньо и вел с ним оживленную беседу. Вдруг он заметил, что генерал уже два ила три раза порывался попрощаться с ним, и со смехом сказал:

— Нельзя, чтобы Жорес скомпрометировал генерала, достаточно мужественного, чтобы прогуливаться с ним!

Но влияние Жореса отнюдь не падало. Напротив, ненависть, возбуждаемая против него, как раз и была вызвана тем, что оно росло, что он приобрел среда французского народа огромный авторитет. Не случайно в 1913 году Гастон Думерг, формируя правительство, предлагал ему министерский портфель. При этом он не только не ставил Жоресу каких-либо условий, но гарантировал ему максимальную свободу действий. В обстановке явной правительственной неустойчивости, нарастания классовых противоречий и обострения международного положения буржуазия ищет крайних средств сохранения власти. Но поскольку Жорес думал как раз об использовании грядущих кризисов для ликвидации этой власти, то о чем могла идти речь? Жорес считал, что перед социалистическим движением во Франции, как и в других странах, открываются небывалые возможности и что надо во всеоружии встретить их.

В апреле 1914 года новые парламентские выборы. Хотя закон о трехлетней военной службе уже прошел в палате, социалисты делают борьбу против него основой своей избирательной кампании. Иначе говоря, они идут на выборы под лозунгом защиты мира. И это приносит им небывалый успех: 1400 000 голосов и 103 места. Партия Жореса приобрела дополнительно 30 мандатов. Французский социализм становился громадной силой.

Но самому Жоресу пришлось нелегко на этих выборах. Чтобы помешать ему, реакция, кроме ставших уже привычными аргументов националистической ненависти, пустила в ход совершенно неожиданный прием. Затею, весьма опасную в избирательном плане и неприятную в семейном, выдумал маркиз Солаж. Он обратился к Морису Риго. Этот радикал из Тарна был представителем семейства Буа.

— Мы выставим вас против Жореса, — сказал маркиз. Тот согласился. Другие родственники Жореса по линии жены, имевшие чисто коммерческое представление о порядочности, не возразили. А маркиз приказал своей клике: «Используйте Риго как грязную метлу, чтобы вымести социализм из Кармо».

— Голосуйте за меня вместо того, чтобы голосовать за Жореса; ведь это одно и то же, мы же кузены, — говорил Риго избирателям без всякого смущения.

Кампания была ожесточенной. К тому же Жорес почти потерял голос. К счастью, нашелся один хороший врач, который успешно и быстро вылечил ему горло. Но обстановка клеветы, оскорблений, ненависти порой крайне угнетала Жореса. В Кармо у Жореса были друзья, верные, простые, любившие его. Одним из них был Мальфет, активный социалист, хозяин маленькой гостиницы и бистро. У него всегда останавливался Жорес. Как-то в Пампелоне после избирательного собрания Жорес сказал Мальфету: