Жадный, плохой, злой

– Она вся в белом, – возразил прыщавый патриот. – И юбка вот посюда. – Он провел ладонью по той части своего тела, которая никак не могла принадлежать победительнице конкурса красоты, хотя бы и бывшей. При этом на лице паренька возникло мечтательное выражение.

– И с ракеткой? – уточнил я на всякий случай.

– Ну да, – нетерпеливо воскликнул паренек. – Пустите меня! Владимиру Феликсовичу плохо!

– Ему как раз хорошо, – возразил я. – Ты даже представить себе не можешь, как ему замечательно.

Дубовский орленок мне не поверил. Предвидя новые вопросы, он рванулся прочь, оставив мне на память маленькую перламутровую пуговицу.

Я хотел настичь его и уточнить, где находится теннисный корт, но в это мгновение что-то похожее на шлепок по заднему карману моих джинсов заставило меня резко развернуться на сто восемьдесят градусов.

– Привет! – сказал безмятежно ухмыляющийся Душман. – Хорошо посидели с хозяином?

Раскачивающийся с пятки на носок, с руками, заложенными за спину, он так и напрашивался на хороший нокаут, и мне стоило немалых усилий, чтобы не пустить в ход сжавшиеся кулаки.

– Я тебе не баба, чтобы мой зад оглаживать, – предупредил я.

– Шутка. – Душман улыбнулся еще шире.

– В следующий раз, когда вздумаешь шутить подобным образом, сразу обувайся в белые тапочки.

Он притворился озабоченным и поспешно направился к Дубову, страдальчески мычащему в окружении собравшегося вокруг него народа.

Не знаю почему, но что-то в поведении Душмана мне не понравилось. Словно он мимоходом обставил меня в какой-то неведомой мне игре. Постояв в тревожной задумчивости еще пару минут, я решил махнуть рукой на плохое предчувствие. Мне оставалось лишь разыскать Натали на теннисном корте, завладеть похищенной ею кассетой и забыть навсегда о существовании типов, подобных Душману.

Как говорится, вперед, труба зовет!

Провожаемый запахом нашатыря, я постарался незаметно улизнуть из комнаты, но, спускаясь по лестнице вниз, услышал за спиной мягкие, почти крадущиеся шаги. Разумеется, это был Чен, невозмутимый и грациозный, как кот.

– Иду гулять! – сказал я тем громким голосом, которым принято разговаривать с глухими или иностранцами, ни бельмеса не смыслящими по-русски. – Туда! – Я махнул рукой в совершенно неизвестном мне направлении. Даже для наглядности изобразил пальцами шагающую в воздухе фигурку.

– Не надо кричать, – поморщился Чен. – Я все отлично понимаю.

– Да? – Я приподнял брови. – А по твоему лицу не скажешь.

– Полегче, писатель!

Как бы невзначай, он прикоснулся к костяной рукоятке тесака, висевшего в замшевых ножнах на его поясе. Учитывая габариты Чена, этот нож должен был представляться ему чем-то вроде меча, а чтобы достать клинком до моей глотки, ему следовало прихватить в придачу складной стульчик или хотя бы доску скейтбордиста. Мы стояли на лестнице, он занимал позицию на ступень выше, и все равно его черная макушка маячила примерно на уровне моей переносицы.

– Мне не нужны провожатые, – сказал я. – Тем более такие невзрачные, как ты. Я не привык появляться на людях в обществе туземных пигмеев. Слишком экстравагантно.

– Мы пойдем вместе, – упрямо заявил Чен.

– Мне нужно подумать. Побыть одному, понимаешь? Ты будешь мне мешать.

– Нет. – Он спустился на ступеньку ниже и покачал головой, которая теперь едва доставала мне до подбородка. – Один ты никуда не пойдешь. Мне приказано не спускать с тебя глаз.

– У тебя не глаза, а щелочки. Что такими можно увидеть? – начал заводиться я.

Ноздри Чена сузились и побелели, но он промолчал. А я уже почти перешел на крик:

– До тебя что, не доходит? Я – гулять мало-мало. Твоя оставаться. Понимайт? Гоу хоум. Топ-топ отсюда.

Даже когда я начал издевательски коверкать язык, Чен умудрился сохранить довольно бесстрастное лицо. А по завершении моей тирады обнажил желтые зубы, напоминающие кривой, неопрятно законопаченный забор, и заявил:

– Хрен с морковку!

– Он у тебя и на гороховый стручок не потянет, малыш, – сочувственно сказал я.

Это была довольно удачная, но, к сожалению, моя последняя шутка на текущий момент. Должно быть, Чен успел ударить меня в корпус дважды, потому что у меня одновременно и дыхание перехватило, и сердце сбилось с ритма. Сами удары, стремительные, как броски кобры, я пропустил, воспринял только их тяжелые последствия, когда хватался за лестничные перила, чтобы удержаться на ногах.

– Достаточно? – полюбопытствовал Чен, теперь уже глядя сверху вниз.

Шансы свалить его с ног у меня, конечно, были. Но не больше, чем у «болвана» в польском преферансе сыграть мизер. Чен оказался бесподобным бойцом. Мои поверхностные навыки не шли ни в какое сравнение с его отточенной техникой.

– Ага, достаточно, – подтвердил я, сплюнув под ноги тягучую слюну. Она была слегка розоватой.

– Может, отложишь прогулку на потом? – миролюбиво предложил Чен. – Тебе будет больно еще час, не меньше.

Сделав глубокий вдох, я сразу ему поверил, но притворился, что чувствую себя превосходно:

– Ты преувеличиваешь. Чтобы твои удары были ощутимыми, тебе надо пользоваться свинчаткой. Лучше двумя.