Он взял со стола ключи и открыл сейф, я резко чуть отстранил его, не давая возможности взять, что-либо из него, но оставаясь при этом сзади него. В сейфе были две тонкие папки, маленький мешочек, несколько пачек денег, пистолет отсутствовал, значит, в столе, решил я. Не выпуская его из вида, одной рукой достал папки, мешочек, и положил на стол, но недооценил Дуарте. Он вдруг оттолкнул меня и занес руку для удара, но я сумел его блокировать. Одной рукой отбил удар, а другой схватил карандаш, что лежал на столе и воткнул его ему в ноздрю. Он только чуть вскрикнул от боли. Кричать в таком положении очень неудобно. Воткнул я не очень сильно, но чтобы было чувствительно. В таком положении человека можно водить за собой, как быка за кольцо, и он будет очень послушным, безропотным и безвольным. Глаза Дуарте помутнели от злости и боли.
– Я же предупреждал – без глупостей. Экий, ты не послушный, – и чуть ослабил давление, чтобы ему было легче говорить.
– Кто ты? Отпусти. Можем даже вместе выйти, уедем на моей машине до ближайшего города, а там ты свободен.
– Я и так свободен.
– Тебе одному отсюда не выбраться без машины.
– Это я еще подумаю. Но беда в том, что ты меня видел, а у тебя хорошая память.
– Тебя видели и другие.
– Верно, но те, кто привел – местные, я им без надобности, охранник – уже ничего не скажет. Доктор тоже будет здесь сидеть тихо. Риск быть узнанным есть, как без него, но что делать, это работа. Ты вот совсем другое дело. Ты профи.
– Зачем французу…, чеёрт, какой ты француз я не знаю, но ты не полез бы. Французам мы не интересны. Значит…
Он не успел договорить, как я его опередил: – Ты правильно думаешь, но я тот, кто не любит, чтобы его знали люди типа тебя.
Я, молча, смотрел на него. Он все понял.
– Значит…
– Да, Дуарте, да – и резко отпустив карандаш, схватил его за голову и повернул, позвонки хрустнули. Обычно это делают сзади, но у меня не было времени просить его повернуться ко мне спиной. Руки, молча, сделали свое дело из разряда «тихое убийство». Придерживая его за голову, я медленно опустил тело на пол.
Быстро достал из сейфа свой паспорт, и бегло просмотрев документы, вырвал их из папок и положил в карман. Деньги трогать не стал, не мои они, и кому платить в лесу? А в городе разберусь с документами. Заглянул в мешочек, догадываясь, что там. В слабом свете, блеск алмазов ударил мне лучами в глаза. Что они контрабандные не было сомнений. Оставив мешочек на столе, осторожно выглянул за дверь и, пройдя по коридору, выглянул на улицу. Тихо выскользнул за дверь и, пробежав до первого здания, скорчился во влажной траве. Залаяла собака, и не так далеко, чтобы не обращать на нее внимания. Тихо обошел дом и, подбежав к забору, ухватился за него и рывком бросив свое тело вверх, перемахнул забор, чуть зацепив и порвав брюки. Сзади раздались крики и снова собачий лай. Видимо обнаружили тело.
Теперь оставалось полагаться на свои ноги. Пистолет я в столе в спешке не посмотрел, поэтому моей защитой были ноги. Бежал я быстро, но не как обычно бегают. Всему меня учили, даже правильно ходить и бегать. Шаг мой был размеренный. Я словно перекачивался с наружной стороны пятки на большой палец ноги. Походка от этого казалась расхлябанной, но зато позволяла идти или бежать легко и долго, не задыхаясь. Так можно пройти десятки километров, а не запыхаться через один, два.
Через полчаса я услышал сзади себя лай собаки, которая нагоняла меня. Соперничать с ней в скорости я не собирался. Оглянулся и увидел, что она меня почти нагоняет большими прыжками. Уйти не было никакой возможности. Собака была одна, охрана отпустила ее по моему следу.
Я остановился, дожидаясь ее приближения, и когда она была совсем рядом, упал на спину.
11
Всё это в прошлом, а теперь я лежу в комнате казармы на базе американцев. Мои воспоминания, приведшие меня сюда, закончились. Ночь. За окном тишина, которую, казалось бы, ничто не нарушает, но всё это обманчиво. Тишина никогда не бывает абсолютной, она складывается из крошечных звуков, вот и сейчас, её нарушают скрипы, шорохи.
Я лежу с закрытыми глазами. Лампочка, хоть не так ярка, и поначалу мешала спать, но нагрузка предыдущих дней давила на веки, и я уснул.
Проснулся, когда за окном уже вовсю светило солнце, раздавались звуки моторов, голоса. Посмотреть, что там происходит, было сложно, окно располагалось высоко, а кровать и стол были привинчены к полу.
Лампочка погасла и комната погрузилась в легкие сумерки, но света было достаточно, чтобы видеть. Ключ в замке повернулся, и в открывшуюся дверь вошёл рослый солдат. Он, молча, поставил тарелку и кружку, а затем ушёл. Это очень вовремя, принести поесть, так как желудок уже начал сигнализировать о своей пустоте легким недовольным урчанием. В тарелке были макароны с сыром, которые я не спеша съел, понимая, что спешить некуда, раз меня не предупредили об этом. В кружке был кофе, но по вкусу далек от того, чтобы им называться, ну, да выбора у меня не было. Через час снова зашел, тот же солдат: