ЗЕРО (СИ)

Прыткий спаситель, однако, не угомонился, а попросту выхватил револьвер и пальнул в Бруно под женский визг и ругательства остальных ковбоев. Пуля просвистела у самого носа вовремя отшатнувшегося «злодея».

— Schei;e! Вот же дерьмо! — уныло пробормотал он, мысленно поклявшись никогда больше не устраивать столь убедительных и экспрессивных шоу. Он уже готов был заорать: «Зеро, да спасай ты её уже!», но тут грохнул ещё один выстрел.

Пуля, на сей раз сбившая с Бруно шляпу, принадлежала, судя по радостному рёву толпы, как раз-таки Зеро, а тут и сам он возник на арене, будто ангел мщения: растрёпанные русые волосы прилипли ко лбу, глаза пылали праведным гневом, только вместо огненного меча у него был кольт. Очередная пуля чиркнула по узлу скрученного на плече Бруно плаща, который упал на песок. А потом маленький шельмец буквально заставил хозяина плясать, стреляя под каблуки его высоких блестящих сапог. Цедя смачные немецкие ругательства, тот несколько минут исправно подпрыгивал, чтобы доставить хохочущей публике побольше удовольствия, но в конце концов взмолился, скрежеща зубами:

— Довольно! Хватит! Оставь меня! Я исчезну отсюда, и вы меня больше никогда не увидите, только пощади!

— Нет! Никогда! — азартно вскричал вошедший в раж Зеро, и Вичаша за его спиной согласно закивал. Про себя Бруно в очередной раз истово поклялся, что после представления беспощадно выпорет обоих стервецов. Они действовали абсолютно не по его сценарию! — Ты убил её брата и отца! Ты заслуживаешь смерти!

Не успел Бруно и глазом моргнуть, как вокруг его шеи захлестнулась петля лассо, метко наброшенная Вичашей. Смуглое лицо индейца было непроницаемым и грозным. Негодник тоже полностью вошёл в роль!

— Да вы с ума посходили! — в отчаянии прохрипел Бруно, хватаясь за петлю.

— Пускай наш окружной судья разберётся с ним, — вмешался Джейкоб, милосердный, как глас Божий, и потряс невесть откуда взявшимися наручниками. — Протяни руки, негодяй!

Бруно обречённо понял, что должен немедленно выполнить это наглое приказание, если не хочет протянуть ноги. Когда чересчур тесные «браслеты» сомкнулись на его запястьях, больно прищемив кожу, он едва не взвыл. Да уж, кого-кого, а клоуна после представления непременно следовало скормить Заре! Хотя нет — мясо у старого болтуна наверняка было слишком жилистым и насквозь проспиртованным.

Зрители ещё долго рукоплескали, продолжая бурно обсуждать увиденное. Наконец циркачи, устав раскланиваться, побрели в свой лагерь. Мозес и Чакси остались на страже шатра и реквизита. Назавтра следовало повторить представление для тех, кто его ещё не видел, но Бруно не хотелось пока даже думать об этом.

…— Посмейте мне только ещё раз эдакое учудить! — пригрозил он невинно захлопавшему ресницами Зеро и широко улыбавшемуся Вичаше. — А! — он безнадёжно махнул рукой.

Нахальная молодёжь во главе с Мари, озорно пересмеиваясь, направилась к коновязи, чтобы обиходить четвероногих артистов. А потом все молокососы до утра намеревались околачиваться в фургоне Тильды — бренчать на гитаре, играть в карты и рассказывать байки всю ночь напролёт. Старуха была этому рада-радёхонька. А Бруно следовало бы радоваться, что молодые дуралеи с выздоровлением Вичаши вымелись из их фургона, и Вичаша теперь приходил туда только ночевать.

Бруно проводил их завистливым взглядом и вздохнул.

— Хозяин, сэр! — неожиданно окликнул хозяина Мозес, высунувшись из-за кулис шатра, и Бруно нехотя обернулся.

Ему надо было подсчитать выручку и спрятать деньги в окованный железом ящик, находившийся в самом что ни на есть надёжном месте — в клетке у Зары. Представление полностью удалось, сборы обещали быть очень неплохими, и он не желал ничего слушать до завтрашнего утра.

— Что там ещё стряслось, Моз? — пробурчал он, рассеянно отряхивая сюртук.

— Какой-то жентмун вас спрашивает, сэр, — понизив голос, произнёс чернокожий,

Когда Мозес начинал коверкать прекрасно известные ему слова на манер раба с плантаций Юга, это означало, что он хочет казаться тем, кем никогда не был — великаном с ослиными мозгами, как он сам говорил.

И это точно не сулило ничего хорошего.

*

«Жентмун», дожидавшийся хозяина цирка у выхода из шатра, выглядел истинным байроническим героем. Если бы Бруно пришлось подвизаться в качестве настоящего антрепренёра, лучшей кандидатуры на роль возлюбленного героини он бы не нашёл: высокий надменный красавец лет тридцати пяти, с военной выправкой и медальным профилем. Но то, как этот красавец кривит в брезгливой гримасе свой аристократический рот, оглядываясь по сторонам, Бруно совершенно не понравилось. Зеро, живой, непосредственный и пылкий, в подобной роли смотрелся куда пригляднее.

Одет байронический герой был щегольски, но его высокие сапоги успели покрыться дорожной пылью, как и клетчатый сюртук, и трость с набалдашником.

Бруно учтиво осведомился, выступив вперёд:

— Чем могу быть вам полезен, сэр?