Zero. Обнуление

На улицах есть камеры. Даже пластиковая садовая беседка, где она приютилась на ночь, оборудована камерами. Они повсюду. «Я Кейтлин Дэй, — думает она, стараясь идти, как другой человек, причем стабильно. — Я принимаю участие в эксперименте государства для проверки его новейших средств массового наблюдения». От этой части ее разбирает смех. «Уж если правда выглядит как параноидальный бред, то какого черта ты творишь?!»

В кармане ее штанов скомканная сдача с последней стодолларовой купюры. Она разглаживает банкноты. Две двадцатки, десятка, четыре по одному, два четвертака, десятицентовик, цент. На билет до места назначения нужно сорок долларов. Их тратить нельзя. Она скатывает двадцатки в трубочку, прячет в ботинок. Остальное — четырнадцать «баков» с мелочью — надо растянуть на пропитание сроком от двух до четырех дней. Что ж, наверняка масса народу живет на такие деньги. Да что там, три четверти мирового населения были бы рады иметь столько денег. Значит, надо жить экономно. Ищите на полках магазинов книгу «В Америке на семь долларов в день», написанную… кем написанную? Хороший вопрос. Кто именно она такая? Кейтлин напоминает себе это снова и снова, бредя, как призрак, по окраинам, держась в местах, которым внимания явно не уделяют. Порой ей кажется, что часы остановились. Смотрит на них, ждет, когда минутная стрелка дернется, но ее продвижение кажется неравномерным. Медленно, медленно, быстро, быстро, медленно. Дело в часах или в ней? Время не фокусничает; значит, в ней. Нехорошо. Нехорошо. Она слетает с катушек.

«Уоррен, я уже держусь одними ногтями».

Хочешь вернуться домой, детка?

«Боже, да, но и сдаваться я не хочу. Не могу».

Она слушает его голос. Держит себя в руках, шепчет в такт шагов, половина из которых снова причиняет боль. Держись, женщина. Продолжай шагать.

* * *

Среди второй ночи, пошатываясь от недосыпания, она перескакивает через ограду в городской парк и ухитряется урвать пару часов полудремы в гуще декоративного кустарника, которому какой-то амбициозный ландшафтный архитектор придал форму открытого зонта. Покупает кофе и маффин с уличного лотка, а затем — ничего не поделаешь, надо — газету (как дорого!) у ларечника напротив, как только тот открывается. Ест на скамейке в другом парке. Открывает последние полосы «Вашингтон пост». Видит:

Одинокая девчонка. Отличная работа. Все сама. Пора блеснуть. Пора!

Ей хочется плакать, завыть в голос. Уоррену она говорит: «Милый, я еще здесь».

Сидя в парке, она утирает глаза и смотрит на ногу в сапожке. Решает, что пора уже избавиться от этой штуковины. Снимает сапожок, чувствует, как холодный воздух овевает кожу, медленно вертит на пробу стопой и обнаруживает, что лодыжка способна двигаться. До сих пор болезненно, но сойдет. Уже ненужный сапожок достается густым кустам. Покойся с миром.

Приблизившись к автобусной станции, она подкупает парнишку-оборвыша за пять долларов купить ей билет в окошке кассы. Карабкается в автобус, опустив голову. Засыпает.

«Уже совсем близко», — думает она, убаюкиваемая раскачиванием автобуса. Осталось выживать всего девять дней. И сколько бы других Нулей ни попались, еще предстоит выследить одну непредсказуемую и чертовски решительно настроенную библиотекаршу, а времени на это осталось не так уж много. «Помогай давай, — говорит она Уоррену. — Помоги мне, милый».

8 дней 6 часов

Даллас, штат Техас

Голоса.

Должно быть, он задремал. Не слышал, как подъехал автомобиль. Но теперь два человека разговаривают у дверей его складской ячейки, и голоса совсем близко:

— Эта?

— Она самая.

— Уверен?

— Она самая.

А затем… затем… стук в дверь.

Чертов стук в дверь. Он таращится на дверь. Ждет. А затем… стук погромче.

Для Джеймса Кеннера, Нуля-2, эксперта по конфиденциальности, разработчика программного обеспечения, стук в дверь — вещь совершенно незапланированная.

Затаив дыхание, он переводит компьютер в режим сна. Сбрасывает туфли. Ступает в одних носках. Свет погашен.

— Мистер Кеннер!

Тьфу ты, жопа!

— Мистер Кеннер! Мы знаем, что вы там!

Второй голос:

— Это команда захвата «Слияния», мистер Кеннер.

Джеймс в темноте цепляется за смехотворную надежду, что если он ничего не скажет и не сделает в этот критический момент, то они просто уйдут.

— Вы не хотите открыть, мистер Кеннер?

Всего пару минут спустя — целую вечность по времени Кеннера — деревянная дверь разлетается в щепу с первого удара, впустив прямоугольник света в черный бетонный короб, на фоне которого обрисовывается крупный мужской силуэт, помахивающий кувалдой.

— Нуль Два? Джеймс Кеннер?

* * *

Позже, откинувшись на спинку сиденья черного внедорожника после подписания на планшете документов, униженный Джеймс любопытствует, как его нашли.

— Ваш плейлист помог, — сообщают ему.

— Мой плейлист? Я все стримил под масками, не поддающимися взлому. Вы взломали мой камуфляж?

— Нет. У вас там прямо-таки шикарная маскировочная софтина.

— Тогда я не понимаю. Мой плейлист?