Зеркало грез

– А что ты оставил на память от своей первой жертвы? – Соня изо всех сил тянула время. – Ведь ею стала твоя матушка, не так ли? Она тоже была ведьмой?

– Все вы ведьмы… Только первой была не она. От колдуньи я оставил себе вот это, – и убийца вытащил из нагрудного кармана безрукавки нечто блестящее.

Это была бриллиантовая брошь, переливающаяся в его руке, словно упавшая с неба звезда.

– Хороша память, а? Это мой талисман, моя первая победа. И он всегда со мной.

Полюбовавшись трофеем, Федя убрал брошь в карман.

– А твоя коса будет напоминать о самом главном успехе над колдовством. Из-за нее все беды. Ножниц нет, придется рубить лопатой. Если не будешь дергаться, голова останется цела. Она тебе уже не понадобится, как и коса, но труп с головой смотрится лучше. Или не согласна?

– Какой же ты примитив! – Соня привстала, облокотившись на здоровую руку. – Кроме лопаты, ничего в голову не приходит? А как же твой хваленый гипноз, которым ты так гордишься?

– Я понял: ты тянешь время. Надеешься, что кто-нибудь придет и спасет тебя? Зря! Никто не придет и не спасет. Никто ведь не знает, что ты вернулась. А если бы и знал, то наверняка решил, что ты погибла при пожаре. Вместе с пацанами, которых собиралась похитить. Так что помощи тебе ждать неоткуда. Значит, гипноз, говоришь?

Он вытащил лопату, воткнул ее в землю у себя за спиной, чтобы не мешала, и снова повернулся к Соне.

– Можно и гипноз. Последнее желание умирающего – закон.

Федя сделал шаг к Соне, распростер над ее головой руки, растопыривая пальцы веером, и вперил в нее пристальный взгляд вмиг остекленевших глаз. Соня потупила глаза, сжала плечи и покорно опустила голову. Пусть тешится, только бы немного приостановить быстротечное время, которое и само несется сломя голову, и ее торопит предпринять хоть что-нибудь ради своего спасения.

Соня как бы невзначай выдвинула локтем из-под бока камень, на который упала при падении и больно ударилась. Теперь нужно прилечь и попытаться захватить его здоровой рукой. Она словно в изнеможении опустилась на землю и накрыла ладонью холодную гладь камня. Осталось только ухватить его как следует, чтобы он не выпал случайно из руки, и изо всей силы ударить противника по ноге ниже колена, где кость не защищена мышцами.

Сжимая ладонью камень, Соня вдруг почувствовала головокружение и слабость, явственно ощущая идущую от пальцев убийцы невидимую силу, вдавливающую ее в холодную сырую землю. Тело похолодело, словно обдуваемое студеным ветром, даже сердце замедлило биение, останавливая чувства и мысли.

«Что я наделала?!» – с ужасом подумала Соня, увязая в умиротворяющем небытии, где не нужно никого спасать, ни с кем бороться. Закрывая глаза, она медленно погружалась в дрему, и пасынок больше не казался ей ни монстром, ни убийцей, а только дальним родственником, пытающимся устроить судьбу бедных сирот, которые остались на его попечении. Все хорошо, все просто замечательно.

Она переживала странное раздвоение личности. Соне казалось, будто она становится невесомой и прозрачной, воспаряет к небу, но не улетает, как воздушный шарик, гонимый ветром, а, колыхаясь, зависает над садом, наблюдая с высоты за своим телом, оставшимся лежать на земле. Над ним в странной позе замер углубившийся в гипноз пасынок, озаряемый полыханием пожара. Соне комфортно и безмятежно под этой защитой. И ни о чем не надо волноваться, можно спокойно плыть по течению реки жизни, которая скоро оборвется, и тогда Соня окажется в райском месте, где будет свободна и счастлива.

Федя наклонился и расположил поперек тела Сони длинную косу. «Вот чудак. И зачем это ему нужно?» – медленно плыли над землей мысли Сони.

Между тем убийца, не спуская глаз с вожделенной косы, потянулся к лопате… и вдруг вскрикнул от невыносимой боли, прижимая к груди раздробленную окровавленную руку. Он резко обернулся и замер в оцепенении. Перед ним на ручке лопаты сидел огромный ворон. На фоне полыхающей крыши он казался зловещим черным призраком.

– Крах! – гаркнул ворон в лицо убийце и, взмахнув мощными крыльями, бросился на него, вцепился в голову крепкими когтями.

– А-а-а! Помогите! Помогите… – захлебнулся в крике Федя, пытаясь сбросить с себя птицу, рвущую его острыми когтями и раздирающую голову мощным клювом.

Пробежав несколько шагов к дому, он рухнул наземь, содрогаясь в предсмертных судорогах.

Ворон прекратил терзать свою жертву и подлетел к Соне, держа в клюве бриллиантовую брошь. Потоптался возле нее, заглядывая в белое как мел лицо, затем открыл рот и закричал ей в ухо что есть мочи:

– Пожар! Соня! Пожар! Пожар!

Наблюдающая сверху прозрачная Соня затрепетала, словно от сильного порыва ветра, и плавно спустилась к своему покинутому телу, объяв его и растворившись в нем без остатка. Соня глубоко вздохнула и очнулась.

– Карлушенька, миленький, – прошептала она, – это снова ты. Я так рада.

– Красота, красота, – четко выговаривая слова, произнес ворон, осторожно поднял с земли мощным окровавленным клювом бриллиантовую брошь и вложил ее в ладонь еле живой Сони. – Соня, красота, – повторил он.