Зеркало грез

Она даже не пыталась сдерживаться в выражениях, которыми награждала порочную Нину. Язык – вот уж воистину без костей! – сам выбалтывал такие чудовищные подробности, что Ада просто диву давалась, сколько же в ней, оказывается, жестокости и злословия. Выложила все без утайки и вмиг почувствовала себя опустошенной, выпотрошенной начисто. Сейчас она сама себя ненавидела.

Ада робко взглянула на молодого человека. Лицо его было черней тучи перед грозой, глаза метали молнии гнева, которые, казалось, прожигали тело колдуньи насквозь.

– Но дорогой мой, – попыталась она ухватиться за единственную соломинку, – вы же наверняка с высшим образованием и не верите во всю эту чепуху с колдовством и мистикой!

– Вы правы. Я медик по специальности и признаю только науку. Зато в колдовство верит моя мать… которой вы внушили, что без магии ее не смогли бы полюбить ни муж, ни сын.

Неожиданно она услышала шорох за дверью: вот ее надежда на спасение! Ада вскочила и бросилась к выходу, в панике забыв о звонке, который всегда был под рукой. Колдунья уже коснулась дверной ручки, когда почувствовала на шее тонкую металлическую удавку. Ада даже успела ухватить ее пальцами, отчаянно сопротивляясь наваливающейся на спину тяжести.

Молодой человек оказался сильнее, чем выглядел, и Ада поняла, что долго не продержится.

– Отпусти! – хрипела она, цепляясь за последние остатки жизни. – Я расскажу тебе твою судьбу.

– Зачем? Я творю ее своими руками. И никто мне не указ.

– Я расскажу, как ты умрешь.

– А вот это мне и вовсе не нужно знать.

– Ты умрешь…

Удавка соскользнула с кровоточащих пальцев и врезалась в шею.

«Зачем я пожалела эту порочную девку и ее ребенка… Проклятая жалость…» – пронеслось в голове колдуньи.

Губы Ады беззвучно шевелились, стараясь что-то произнести, и в глазах еще теплилась жизнь, но в центре зрачков уже угасали светящиеся точки. Веки моргнули раз, другой, и вот глаза потухли, с удивлением взирая на что-то видимое только им. Последнее в жизни колдуньи пророчество замерло на побледневших губах.

И только мысли вслед покидающему тело духу еще что-то пытались понять, объяснить. Как глупо! Как глупо заканчивается ее жизнь! Этому монстру и в самом деле не нужно было рождаться. Неужели Ада тогда бросила вызов самому Богу и решила потягаться силами с Ним?! И это наказание за ее гордыню! Она выпустила гулять по свету зло, и вот оно вернулось к ней горьким смертельным опытом: тот, кто вмешивается в чужую судьбу, никогда не пройдет свою собственную…

Молодой человек разжал руки и отпустил безвольное тело. Он равнодушно смотрел на груду тряпья, в которое превратилась колдунья, и чувствовал, как неодолимая сила любви к матери его отпускает. Теперь он свободен. От любви, от привязанности, от обязательств – от всего, что так мешало ему жить.

Он постоял еще немного, словно пробуя на вкус приобретенную свободу. Собрался было уходить, но заметил возле стола нечто тускло блеснувшее в полумраке. Поднял и залюбовался. Это была бриллиантовая брошь колдуньи. А что? Должно же у него что-то остаться от нее на память.

Молодой человек усмехнулся и мечтательно уставился в одну точку. Он избавился от оков и запретов, преступил черту, за которой возможно невозможное. Теперь он знает истину и будет сурово карать тех, кто попытается ее исказить. Сезон охоты на ведьм начался.

Глава 3. Чужую беду руками разведу

Внезапно очнувшись от приснившегося кошмара, Соня захотела немедленно подняться, но тело ей не повиновалось. Она с ужасом оглядывала белые стены, купол потолочного светильника с множеством ламп, белую ширму, за которой возились и вполголоса переговаривались люди в белых халатах. Скрежет металлических предметов резал слух, сердце в панике сжималось от ужасных предчувствий.

Что происходит? Где она? Хотя и так ясно: в операционной. Но почему она здесь? С ней случилось что-то страшное? И откуда эта чудовищная боль, словно из ее живота нарезают ленты и с силой отдирают их от тела? Лишь голова не утратила способности поворачиваться, а мозг реагирует на мысли и чувства. Да что толку, если язык словно налит свинцом!

И закричать нельзя, чтобы привлечь внимание. И завыть: «Что же вы делаете, ироды?! Я же живая! Мне больно!» Невозможно даже пальцем пошевелить. Ах, как больно! Кажется, будто дьявольская мельница перемалывает ее бедное недвижное тело, ломая кости и разрывая плоть на кусочки. Нет, это невыносимо! Почему никто не смотрит на нее, ведь она же все чувствует?!

Соня попыталась закричать, напрягая натужно лицо, но губы только слабо дрожали, моля о помощи. «Господи! – изнемогала в панике душа. – Да помоги же мне! Ты создал боль как благо, чтобы защитить нас. Чтобы тело знало: нужно бороться! Но как справиться с этим ужасом мне, недвижной? Я же умираю!»

Стиснув зубы, Соня мотала головой из стороны в сторону, словно давала себе хлесткие пощечины. Как еще она могла реагировать на боль? Ну почему она все еще не умерла от болевого шока! Ведь это выше человеческих сил!