Зеркальный лабиринт

Я высматриваю Анхеля – не идет ли он. И от волнения, смешанного со страхом, что планы изменились и друг отца передумал, раздавливаю, не замечая, в руках ягоды. И получаю замечание от матери. Отвлекаюсь на нее, бормоча оправдания. А когда вновь бросаю взгляд на край поля, наконец-то вижу идущую меж рядов процессию. Я сразу узнаю его – ангела. Голова Анхеля закрывает на какое-то мгновение солнечный диск за его спиной, и создается странный оптический обман, будто вокруг головы его – нимб. Я не могу отвести взгляд от высокой фигуры, белой панамы в руках Анхеля. Я так жажду увидеть его, что даже привстаю, не думая о насмешках, которыми меня могут осыпать проницательные двоюродные братья. Мне все равно. Я вижу его – моего ангела. Анхеля. И знаю, что в этот день король-виноград окажется сверженным с трона и преклонять колени я буду пред другим божеством…

Когда Анхель приближается ко мне, я вижу, что его черты не такие тонкие, какими мне представлялись, напротив, изящная переносица оказывается безобразно-широкой, а губы утратили четкость линии, кажутся бесформенными и расплывчатыми. Его лицо некрасиво, но мне видится прекрасным из-за огромных и черных, словно виноград, глаз и винного, сулящего опьяняющую терпкость цвета губ.

Я кладу в рот раздавленную ягоду и будто чувствую на своих губах сладость желанного поцелуя. Но когда собираюсь окликнуть проходящего мимо Анхеля, из моего сердца вдруг вырывается другое имя…

* * *

Проспала я мало: разбудил меня Рауль, который, видимо, не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, периодически стаскивал с меня одеяло, вздыхал, приподнимался и вновь с шумом укладывался. Не знаю, сколько терпела эти мучения, но спокойствие мое иссякло, и я сердито буркнула:

– Рауль, хватит вертеться!

– Прости. Больше не буду.

Но выдержал он лишь минуту и вновь завозился. Я села на кровати и включила свет:

– Рауль… – упрекнула его.

– Извини!

Под сбитой простыней обнажился матрас, подушка вообще оказалась на моей половине. А сам Рауль лежал на спине и держал на весу забинтованную руку.

– Болит?

– Мне просто не спится, – беззаботным тоном ответил он, поднимаясь. – Пойду посижу, чтобы не мешать тебе.

Он погасил свет, прошел к креслу и с легким шорохом опустился в него.

– Все, не буду тебя тревожить. Спи, – донеслось из темноты.

Рауль и правда больше не крутился, не ерзал, не вздыхал. Сидел так тихо, словно и вовсе его не было. И все же, несмотря на наступившую тишину, я уже не могла спать.

– Рауль? – позвала я через некоторое время.

– М-м-м?..

– Не спишь?

– Нет, – ответил он после некоторой заминки.

Что-то в его тоне мне не понравилось. Я приподнялась на локте и пошарила ладонью по стене в поисках выключателя. Когда вспыхнул свет, увидела, что Рауль забрался в кресло с ногами и сидит, сжавшись от холода. Неудивительно! На ночь отопление отключалось, а на парне были лишь тонкие пижамные брюки и футболка. Но мне показалось, что его еще и знобит.

Правую ладонь он сунул под мышку, а локоть поддерживал другой рукой. Такая напряженная поза, и хмурое, я бы даже сказала, страдальческое выражение лица встревожили меня не на шутку:

– О господи, тебе так плохо?!

– Рука ноет, – нехотя признался Рауль и поморщился – то ли от боли, то ли не желал расспросов. И увидев, что я сажусь на кровати, собираясь встать, торопливо проговорил:

– Анна, не беспокойся! Спи.

– Куда уж тут спать!

Нашла тапочки, обулась, но подошла не к Раулю, а к шкафу.

– Спасибо, – поблагодарил меня Рауль, когда я укутала его снятым с полки одеялом. Нахохлившейся позой и взъерошенными волосами он напоминал воробышка.

– Рауль, иди в кровать.