Зеркальное отражение

— Я предал его, предал собственного сына, — скороговоркой произнес он, а потом снова посмотрел на Гермиону. – В какой‑то момент я поймал себя на мысли, что хочу не найти способа вернуть все на место. Хочу, чтобы со мной остался этот Гарри… У него была тяжелая жизнь, о нем никто никогда не заботился, не любил его. Он так привык к этому, что даже малейшие проявления заботы с моей стороны воспринимает как нечто из ряда вон выходящее. И так жаждет элементарной ласки… Он так похож на того маленького мальчика, что когда‑то поселился в моих хогвартских подземельях! Он тянется ко мне, хотя еще несколько дней назад ненавидел. Он готов часами разглядывать наши колдографии, слушать мои рассказы, просто говорить со мной, а мне так не хватало этого в последнее время, — он вдруг нахмурился и резко отвернулся, пряча лицо. – Я ужасный эгоист, не так ли?

Гермиона, все это время молча смотревшая на зельевара, встала, оставив плед на кресле, подошла к Снейпу и коснулась пальцами его руки. Только сейчас Гарри, продолжавший подсматривать за ними, понял, что на предплечье Северуса нет Метки.

— Вы не эгоист, – мягко возразила Гермиона. – Вы просто устали. Последние месяцы были очень трудными для всех нас… хоть мы и думали, что со смертью Волдеморта наши жизни наладятся, — она грустно усмехнулась. – Не вините себя за свои мысли. Мы все хотим, чтобы нас любили…

— Гарри любил меня, — резко произнес Снейп. – Даже если в последнее время вел себя скверно, он не переставал меня любить! Каждую ночь, когда ему снились кошмары, он не отвергал моей помощи, моей поддержки. Я был нужен ему. Я и сейчас ему нужен, а я… — Он замолчал, когда Гермиона сжала его руку.

— Но если вы ничего не можете сделать? Если никто ничего не может сделать? Что за скверная привычка всегда во всем себя винить? – Она опять едва заметно улыбнулась.

— Что за странная привычка всегда меня оправдывать? – Он повернулся к ней лицом. Теперь Гарри обоих видел в профиль.

— Кто‑то должен это делать, — на этот раз ее улыбка была шире.

Так они и стояли еще несколько мгновений, молча глядя друг на друга. В какой‑то момент Гарри показалось, что Снейп сейчас поцелует его одноклассницу, но профессор снова заговорил:

— Ночью Гарри видел кошмар. Это напомнило мне, что мой Гарри видит их практически постоянно. Ему никто там не поможет. И Темный Лорд там жив. Меня это просто убивает. Что если мой сын опять попадет к нему? Он не переживет этого во второй раз. Как смогу я спокойно жить, зная, что он в опасности? Я не могу просто вычеркнуть его из своей жизни, из своей памяти. Не могу сделать вид, что ничего не случилось, что так и должно быть. Он ведь мой сын. Пусть не родной, но других у меня нет и не будет. И я люблю его. А этого мальчика я почти не знаю. Мне его очень жаль, я бы очень хотел ему помочь, но это не мой Гарри… Я рассказал вам об этом потому, что мне кажется, вы сможете меня понять.

— Я понимаю. – Гермиона опустила глаза и вдруг отдернула руку, словно только что заметила, что продолжает сжимать запястье Снейпа. – Я готова помочь в поисках. Если есть только один способ вернуть Гарри, то нужно просто найти способ связаться с тем миром.

— Если бы это было просто! – Зельевар фыркнул и грустно улыбнулся. – Мне кажется, этот Гарри уже и не хочет возвращаться.

— Поговорите с ним, он поймет… Надеюсь. И надеюсь, что вы перестанете зря терзать себя и поддаваться депрессивным мыслям, — строго добавила Гермиона.

Дальше Гарри слушать не стал. Он почувствовал, что сердце бьется у него уже где‑то в горле и норовит выскочить. Он никогда не видел Снейпа таким, никогда не думал, что он может быть таким. Конечно, в этом мире зельевар демонстрировал чудеса человечности, но мальчик не ожидал, что этот человек может быть столь уязвим. Сейчас Гарри ощущал его боль и отчаяние, как если бы испытывал их сам. Он хотел бы как‑то утешить Северуса, как это делала Гермиона, но понимал, что сейчас ему нет места в той комнате.

Медленно поднявшись с колен, мальчик побрел к лестнице на негнущихся ногах. Опомнился он уже в своей комнате. Обвел ее взглядом. Странно, что за такое короткое время он стал считать это место домом. Ему здесь все подходило, все было именно так, как он мечтал когда‑то. Гарри сделал несколько шагов, мягкий ковер заглушил звук. Провел пальцами по столешнице, зацепив валявшийся там клочок пергамента с рецептом зелья, с которого все началось. Они наделали уже кучу копий, пока таскали его туда–сюда, теряли, рассовывали по книгам, которые изучали, в качестве закладок. Гарри пробежал взглядом знакомые строчки: он знал их уже так хорошо, что мог видеть даже в темноте. Криво усмехнулся, подходя к креслу, на котором лежал подаренный Северусом альбом, взял его и залез с ногами в кресло. Ловя неверный свет луны, стал разглядывать колдографии. Свет зажигать не хотелось.