Зенитчик-2

И у сарая все стихло. Неужели ушли? Поставив автомат на предохранитель, я начал осторожно ползти вверх по склону. Через минуту я получил возможность выглянуть из оврага. Илизаров так и остался сидеть в кресле второго номера, остальных не видно, остались с другой стороны орудия. А немцы? Вот они! Семеро. Пригибаясь, крадутся к хутору. У одного пулемет, остальные с винтовками. Нет, вон у среднего МП в руках, со спины плохо видно, еще у одного винтовка за спиной, а в руках, похоже, автомат Денисова. На всех почти такие же белые анораки, как и на мне, только у меня штаны черные, ватные, а у них такие же белые, как и блузы.

Стрелять из такого неустойчивого положения я не рискнул, отдача могла сбросить обратно на дно. Подполз к орудию, пристроился за колесом, снял ППШ с предохранителя и взял на прицел пулеметчика, решил, что он самый опасный. Немцы уже прошли еще полсотни метров, опасности сзади они не ждали, ведь здесь они все подчистили. Палец лег на спуск, и тут меня как молнией пронзило. Танкисты! Они ведь ничего не знают и будут ждать нашего огня. Подпустят фрицев слишком близко и… Что делать? Что делать? Голова была ясная, и мысли летели, обгоняя друг друга, но решения не находилось — одному из пушки не выстрелить.

Идиот! Неужели все так просто! Подползаю к ногам Илизарова. Так и есть, Денисов и заряжающий лежат около орудия. Труп заряжающего сильно обезображен — попал под разрыв гранаты, снег вокруг покраснел. Его карабином и моей винтовкой фрицы побрезговали, только сняли затворы. А орудие не тронули — зачем трофей портить? Прикрываясь орудием, я и стащил сержнта с сиденья. Труп еще не успел окоченеть. Еще пять минут назад он был живым, все они были живы, а сейчас остался только я. Нащупал в кармане индпакет, рванул зубами упаковку и начал бинтом приматывать педаль к платформе. Пружина у педали сильная, получается не сразу. Так, теперь магазин. Первая обойма вставлена, но патрон не дослан. А фрицы уже скрылись за домами.

Поворачиваю рукоятку первого заряжания и вставляю в магазин вторую обойму бронебойных. Теперь проверить установки прицела. Дальность — шестьсот, скорость — пять, курсовой угол — девяносто. Так и есть, мужики выставили их заранее.

А вот и «артштурмы». Одна, две…, пять. Теперь надо действовать быстро. Плюхаюсь в кресло Илизарова и подвожу прицел под гусеницы ближайшей самоходки. До нее метров четыреста. Нет, пожалуй, четыреста пятьдесят. На корме «артштурма» привязаны какие-то ящики. Теперь обратно на правую сторону, в кресло первого номера. Навожу прицел на передний срез силуэта. Черт! То ли пушка стоит криво, то ли местность снижается — прицел задирается. Однако исправлять наводку уже поздно. Дожидаюсь, пока прицел окажется на середине силуэта, и сам себе командую.

— Огонь!

Г-г-гах! Попал! Две характерных вспышки трассеров явно указывают на это. Хоть и первый раз стреляю, но при таком темпе стрельбы трехпатронную очередь мне удается отсечь без труда. Перевожу прицел чуть левее. Г-г-гах! Выше! А меня заметили — самоходка начинает поворачивать в мою сторону. Про танк они, конечно, помнят, но, когда тебе в борт лупят бронебойными, рефлекс заставляет повернуться к опасности наиболее защищенной стороной. Навожу орудие на следующую. Здесь прицел оказывается заниженным. Плевать! Г-г-гах! Есть попадание! Вспышка трассера возникает в кормовой части, и самоходка, споткнувшись, замирает. Все, десятый снаряд остался на линии досылания, но пока в магазине не окажется следующая обойма выстрела не будет.

Ко мне вернулся страх. Зенитный визир — это не прицел прямой наводки. У него отсутствует увеличение, зато он имеет широкое поле зрения, чтобы наводчики не теряли из вида скоростную и маневренную воздушную цель, и быстро переносили огонь с одной цели на другую. А еще визир делает изображение четче и как бы рельефнее. Вот я и увидел впервые то, о чем рассказывал пацанам-призывникам в вагоне — направленный на меня круглый ствол пушки. С четырехсот метров увидел. Четко и рельефно.

В следующее мгновение «артштурм» дергается и полсекунды спустя взрывается — сдетонировал боезапас. Танкисты! Секунду спустя до меня докатывается грохот взрыва. Однако уничтоженная самоходка не единственная, кто обратил на меня внимание. Все, хватит испытывать судьбу! Целую секунду я потратил на то, чтобы прихватить из-под колеса ППШ, и эта секунда чуть не стоила мне жизни. Едва успеваю «рыбкой» уйти по обледеневшему спуску, как сзади гремит взрыв. Чувствую сильный удар в правое бедро, тут же глохну, а скатившись вниз, чувствую, как по ноге потекло что-то липкое и горячее. До кучи приходит мысль, что ППШ я на предохранитель не поставил, а затвор-то был взведен.