Земную жизнь пройдя...

— Убийца хочет добраться до меня, — сказал он безразлично, — это не подозрительность… Я чувствую опасность… Мне это не пугает, но я не могу допустить, чтобы злодей оставался безнаказанным. Да, благородство не моя стезя, но у меня есть понятие чести…

— Ещё раз мои соболезнования, — произнёс я, — позвольте узнать, в чём заключаются ваши предчувствия…

— Невозможно описать. Погружаясь в мистику, я открывал запретные двери, которые ведут туда, откуда нет возврата. Сейчас я чувствую, что в любой момент сам могу оказаться за порогом… Мне не страшно, одно беспокойство, что, если я проиграю, то не успею осуществить свои замыслы.

Он вздохнул, откинув голову на спинку кресла.

— Вы кого-то подозреваете? — спросил я.

Соколовский покачал головой.

— Нет, не знаю. Я бы подозревал на Ильинского, он мой давний враг, но не могу быть уверенным.

— Вы опасаетесь мистического нападения или убийцы с кинжалом?

— Не могу знать, — собеседник развёл руками. — Но я не намерен сдаваться…

— Ваш родственник Чадев, — вспомнил я, — как я понимаю, вы не близки, но он высказывался о вас очень обеспокоено.

— Глупый зануда, — скривился Соколовский, — моралист, который может лишь рассуждать и не способен действовать. Он мне неприятен с детства. Мы не ссорились, но я всегда предпочитал сторониться его общества. Чадев мне скучен. Сейчас он пытается навязать мне свою заботу, тьфу, путь катится к чёрту!

К нашему удивлению, Чадев возник на пороге. Увидев родственника, он явно смутился.

— О! Вы пришли уговорить Вербина спасти меня? — рассмеялся Соколовский. — Я достаточно был учтив с вами, стараясь избегать бесполезных споров. Но вы переполнили чашу моего терпения!

— Простите, — смущённо пробормотал Чадев, — я, действительно, беспокоюсь за вас. Вы ведёте слишком рискованный образ жизни. Очень жаль, что вы не следуете моим советам.

— С какой стати, чёрт вас подери, я должен следовать вашим советам? — закричал Соколовский. — Вы сильны только в разговорах, весь ваш опыт основан на книгах и рассказах других. Какого чёрта давать советы в том, в чём сами не смыслите!?

Чадев, пробормотав что-то невнятное, произнёс:

— По праву старшего родственника я беспокоюсь…

— Нет, вам наплевать на меня. Вам просто хочется показать своё превосходство, свою мнимую мудрость, осыпав меня ненужными советами! У вас это дурно получается, если я выслушивал вас из-за учтивости к кровным узам, это не значит, что я согласен. Отныне прошу вас держаться от меня подальше, если не хотите быть посланным ко всем чертям! Простите, Вербин, что я позволил себе подобную резкость в вашем доме, но я устал… Надеюсь, мой родственник не утомит вас советами, как нужно вести следствие.

С этими словами Соколовский вышел из гостиной.

* * *

Чадев виновато пожал плечами.

— Мой родственник очень подавлен, я не сержусь на него, — произнёс он добродушно, — и я очень обеспокоен за его дальнейшую судьбу…

Я молча слушал вкрадчивые слова собеседника. Неужели Соколовский не приукрасил, и меня ждут советы по ведению следствия?

— Меня беспокоит этот странный нелюдимый Ильинский, что он замышляет? Я не сведущ в делах мистических, но такие люди особенно опасны… Об этом размышляли ещё философы античности…

— Пока у меня нет оснований обвинять Ильинского и снимать подозрения с остальных, — ответил я.

Собеседник понимающе закивал.

— И мне очень жаль, что родственник принял мою заботу за навязчивость, — добавил он грустно.

— Меня также беспокоит эксцентричная барышня, спутница Ильинского, — продолжал Чадев, — вернее, я обеспокоен за её судьбу… Люди подобные Ильинскому безжалостны даже к очаровательным юным барышням…

Отчасти Соколовский оказался прав. Мой собеседник мнил себя знатоком человеческих душ, способным предугадать их поступки.

— Тётушка что-то узнала, но не могла понять насколько опасны её знания, — продолжал Чадев, — возможно, об этом упомянул сын, который тоже не понимал важности своих слов… Мой бедный кузен может погибнуть…

Самодовольная болтовня собеседника утомляла меня, я начал понимать раздражение Соколовского. У самого возникли мысли послать умника ко всем чертям.

— Не могу понять, как столь милая талантливая барышня стала спутницей чудовища Ильинского. Говорят, он ездил с нею ночью на берег Новой канавы — ужасно! — продолжал Чадев.

Неужели наш "учитель" проникся склонностью к Диане Ориновой? Удивительно, что его не смутили манеры этой особы?

— Я готов спасти барышню из лап злодея! — вдруг воскликнул Чадев.

— Любопытно, как вы собираетесь спасать мадемуазель Оринову? — удивился я. — Не думаю, что барышня выслушает ваши советы…

— Буду настойчив, — твёрдо произнёс Чадев. — Знаю, вы не воспринимаете мои слова всерьёз. У незнатной особы должен быть честный бескорыстный покровитель.

Меня поразила подобная наивность. Неужто собеседник вообразил себя героем бульварного романа? А может его намерения не столь бескорыстны, учитывая привлекательную внешность Дианы Ориновой? Слово "покровитель" можно толковать двояко.

Из журнала Александры Каховской