Земной Круг. Море Осколков

— В бою есть только одна глупость — это держаться сзади, — прорычал он и зажал во рту искусанный плотницкий клин. Его зубы так точно вошли в выемки, как сходятся две половины расколотой чаши.

Стремительно несущийся киль Черного Пса нырял в волны, окатывая брызгами кривящихся гребцов и пригнувшихся между ними воинов.

Рэйт глянул назад, на землю. Побережье будто подпрыгнуло, когда Мать Море подняла Черного Пса и бросила вниз. Он думал, наблюдает ли Скара, вспомнил ее глаза, эти большие зеленые глаза, которые, казалось, поглощали его. Потом подумал о Ракки, который был один в бою, и некому было прикрыть ему спину — и так крепко сжал ручку щита, что побитые костяшки пальцев запылали.

Корабли Верховного Короля быстро приближались, теперь он видел раскрашенные щиты: серые ворота, голова кабана, четыре меча в квадрате. Видел напряженные лица гребцов за бортом. Увидел натянутые луки, когда корабль качнуло вниз, и тут над водой полетели стрелы.

Рэйт бросился за щит, почувствовал, как по тому ударила стрела, и повернулся. Другая стрела вонзилась в борт за ним. Дыхание становилось жарче, он пошевелил языком клин и прикусил его сильнее.

Он услышал рядом звуки тетивы, и увидел стрелы, летящие в другую сторону — их подхватывал ветер, и они падали среди кораблей Верховного Короля. Услышал, как кормчие флота короля Утила взревели, требуя добавить скорости. Услышал, как оружие стучит по щитам, бортам и веслам, как люди собираются с духом, готовятся убивать и умирать. Рэйт, вдохнув, последовал их примеру: застучал топором — бум-бум-бум — в унисон с биением своего сердца.

— Лево руля! — взревел Синий Дженнер, выбирая цель. Должно быть, это был нижеземский корабль — никакой носовой фигуры, только украшенный резьбой завиток. Его команда уже выбивалась из сил, чтобы встретить Черного Пса нос к носу, кормчий отчаянно тянул свое рулевое весло, но ветер был против него.

— Железное сердце! — раздался рев. — Железная голова! Железные руки!

— Ваша смерть идет! — крикнул кто-то, и остальные подхватили этот крик, и Рэйт тоже, но из-за клина во рту получалось лишь рычать, брызгая слюной. Он чувствовал, как жарко горело дыхание, и рубанул топором по борту, полетели щепки.

Над водой снова сердито зажужжали стрелы, раздался гул молитв и боевых кличей. Черный Пес упорно стремился к кораблю нижеземцев. Там, за бортом люди пучили глаза, отшатывались назад, и Рэйт чуял их страх, чуял их кровь. Тогда он встал и оглушительно завыл.

Киль ударил в доски с сокрушительным, вибрирующим хрустом, и весла взметнулись вверх, треща, раскалываясь, скользя вдоль носа Черного Пса, словно копья. Доски задрожали, воины зашатались и вцепились во что попало. Корабль нижеземцев накренился от удара, люди попадали со своих морских сундучков, один лучник свалился и пустил стрелу высоко-высоко, в сторону заходящей Матери Солнца.

Над вспененной пучиной полетели крюки, железные пальцы вцепились в веревки. Один крюк зацепил нижеземца за руку, и тот с криком упал в воду.

— Тяни! — взревел Дженнер, и корабли сцепились. Между ними тянулись мотки веревки и спутанные весла, и Рэйт встал одним сапогом на борт.

Сверху упал камень, ударил в голову человека рядом с Рэйтом и сбил того с ног: с разинутым ртом, огромной вмятиной в шлеме и кровавой струйкой, текущей по носу.

Чего ты ждешь?

Он прыгнул, пролетел над вспененной водой и упал посреди сражавшихся. По щиту царапнуло копье, чуть не вырвав его из руки.

Рэйт, рыча, рубанул топором, еще раз, брызгая слюной, отпихнул человека назад, увидал еще одного с рыжей бородой — тот как раз поднял свой топор. На ремне на шее у него висело крыло галки — амулет для скорости. Амулет не добавил ему быстроты. В глаз ему попала стрела, и он вцепился в древко…

Рэйт ударил его в голову и сбил с ног. В борт корабля ударила волна, промочив и друзей и врагов. Брызги моря, брызги крови, люди толкались, крушили, пихались, кричали. Мешанина безумных лиц. Волнение на море приподняло корму корабля, и Рэйт поднялся с ней, отталкивая кого-то своим щитом, фыркая и завывая по-волчьи, с волчьим сердцем.

Вокруг ярилась буря раскалывающегося дерева, лязгающего металла и надломленных голосов, которые эхом отдавались в голове Рэйта, пока его череп не стал звенеть от них, не стал от них раскалываться, не начал от них взрываться. Палуба была скользкой от морской воды и крови. Люди зашатались, когда корабль накренился и столкнулся с другим, чья носовая фигура была так утыкана стрелами, что стала похожа на ежа.

Кто-то бросил в Рэйта копье, но нижеземцев уже охватила паника, и броску недоставало силы. Рэйт был слишком быстр, слишком проворен — он увернулся от острия, его топор сияющим кругом пролетел следом и с глухим ударом так сильно врезался мужику в плечо, что тот свалился через борт в неспокойное море.

Жалость — это слабость, — всегда говорила Мать Скаер перед тем, как дать им последний хлеб. — Жалость — это провал.

Рэйт ударил левой рукой, кромка его щита попала по рту гребцу, и тот, кашляя, зашатался, давясь собственными зубами.