Земной круг

«Ныне великого государя нашего люди до того государства дошли», — сообщил шведам Федор Барятинский и прибавил, что Китай стоит на морской губе.

Рядом, кутаясь в соболью шубу, стоял английский «радетель» Джон Меррик, посредник при заключении мира со шведами. Он тут же начал жаловаться шведам, что московиты не пропускают англичан на Восток.

Разговор со шведами происходил 22 января, а Иван Петлин только к троицыну дню того же 1619 года добрался лишь до Томска. Следовательно, на берегу Лавуи шел разговор не о петлинском хождении в Пекин, а о каком-то другом походе в сторону Китая, начатом незадолго до этого.

Князь Иван Куракин сразу же после появления Петлина в Сибири послал в Москву донесение об итогах путешествия томских казаков в Монголию и Китай .

Известно несколько списков отчета Ивана Петлина. Но я не уверен, изучали ли исследователи тобольское донесение Ивана Куракина, просматривали ли они мангазейские бумаги «о морском ходу» за 1616–1619 годы, хранившиеся в известных «Портфелях Миллера». Вдруг там мелькнет известие, объясняющее, почему именно Иван Петлин так усиленно расспрашивал в Китае про предполагаемый «разбой корабельный»?!

Что же касается лучшего списка донесения Ивана Петлина, то сразу же после составления он попал в руки Джона Меррика. Произошло это, видимо, в 1620 году, когда Меррик, притащив в Кремль в подарок царю «две птицы попугаи индейские», стал предлагать Московскому правительству большие деньги за допуск британцев на Обь.

Рыцарь короля Иакова вновь получил огорчительный отказ. Этот отказ по времени совпал с закрытием морского пути на Обь и Енисей, которого добился прозорливый Иван Куракин. Несмотря на это, англичанин Матюшка самовольно пытался пройти на восток, но был пойман в Коле воеводой Воином Кропоткиным.

Донесение томского казака Ивана Петлина произвело сильное впечатление в Лондоне. Через пять лет оно было включено в известное собрание описаний путешествий, изданное Самуэлем Перчезом.

Прошло еще каких-нибудь четверть века, и Джон Мильтон, работая над своей «Краткой историей Московии», писал о горящих горах Енисея, о китайской торговле в Сургуте. Перед ним лежало донесение Ивана Петлина, нашедшего самоцветы в стране Алтын-хана и описавшего белокаменный Пекин .

Между тем вести, привезенные Иваном Петлиным, толкали вперед дело новых открытий. Когда стали поступать сведения о Лене, служилые и промышленные люди задумались: «Что она — впрямь ли река, или море, или переуль морская»?

Сами собой являлись мысли, нет ли здесь связи с морской губой Китая или петлинским «Чермным морем». Несколько позднее А. Палицын — на первый взгляд простодушно — считал Байкал «проливой» Красного моря. Но ведь он этим также пытался и определить положение Тихого океана далеко на востоке от Мангазеи! А то, что Байкал озеро, тогда еще не знали. Но исследовать мнимую океанскую «проливу» решили немедленно, как только прослышали о ней.

Василий Бугор пришел на Лену

Есть все основания предполагать, что русские проникли на Лену гораздо ранее принятых в истории сроков. Тобольский казак Супонька Васильев слышал от оленекских тунгусов, что на Лене живут «большие люди» в одежде, похожей на русскую, и торгующие железом в обмен на меха. Было это в 1621 году.

Через шесть лет Максим Перфильев с сорока казаками из Енисейского острога достиг «шаманского великого порога» на реке Илим, где построил надежное зимовье. По его следу в 1628 году двинулся знаменитый Васька Бугор, который впоследствии встретился с Дежневым на восточном конце Азиатского материка.

Бугор пробился по Илиму до устья Идирмы и встал перед волоком. Волок этот проходил через трудный дикий «Камень», но Бугор прошел эти горы и очутился на реке Муке. А оттуда недалеко было и до Куты — той самой, как мы думаем, реки Геты, близ которой когда-то поселились спутники Волка. Кута так сама и вынесла лодки Васьки Бугра на величавый простор Лены — «славной в свете и великой реки».

Два года не было ничего слышно о Бугре на Енисее, но наконец он вернулся туда, доложив, что занял новый край, оставив на житье двух своих спутников на устье Куты, а четырех — на Киренге, при ее впадении в Лену.

Шесть казаков держали в руках необъятную Ленскую страну!

«Златокипящая Мангазея» действительно в те годы кипела жизнью. В Туруханск на зимовку собиралось до семисот охотников за соболями. Среди мангазейских и таймырских передовщиков можно было видеть братьев Никифора и Ерофея Хабаровых, Василия Федорова-Гусельникова, по прозвищу Скорая Запись. В Енисейске уже появился Михайло Стадухин, родом с Пинеги. Все они прослышали про великое открытие Васьки Бугра и начали собираться на Лену.

Оставим их за сборами. Пусть они примеряют пластинчатые панцири, выданные перед походом из воеводской казны, складывают «шубные одеяленки», готовят торбаса из волчьих шкур, которые будут согревать их ноги во время странствий по необъятным снежным просторам.