Даже во сне Семена преследовало чувство неудовлетворенности собой. Прижатый любящей супругой к стене, он метался под одеялом в меру ограниченных возможностей и слабо постанывал. Проклятый комплекс неполноценности принял во сне облик диких и голодных зверей. Они вырвались из клеток в зоопарке на волю и гнались за ним. Чем дальше Саньковский бежал, тем страшнее становилось. Свора совсем диких собак динго, которым было плевать, что он – не кенгуру, вкупе с абсолютно подлыми гиенами гнали жертву от здания террариума, где та могла как бы укрыться, к дальнему и глухому углу. Свирепые львы с развевающимися гривами скакали наперерез верхом на бешеных слонах с белыми глазами. Семен выбивался из сил, но инстинкт самосохранения сдаваться не хотел и заставлял бежать к позеленевшим кирпичам высокой стены, летящей навстречу. Никогда раньше он не был так близок к смерти, как сейчас. Да, вот сейчас брызнет его кровь, выжатая из тела острыми клыками...
– Нет!!! – замычал Саньковский, отчаянно колотя кровоточащими кулаками по беспощадной кладке.
И вдруг кирпичи начали медленно рассыпаться в пыль, открывая дубовые доски потайной двери. Слишком медленно и очень поздно. Горячее дыхание опалило затылок, и он знал, что это не иллюзия...
Семен с бешенством отчаяния забарабанил в дверь. Она не поддавалась. Сердце разрывало грудь. Воздух в скафандре, где он только что себя обнаружил, подходил к концу. Распластавшись на люке в ожидании неминуемого конца, жертва подсознания была не в силах уйти в иную реальность и лишь зажмурилась перед смертью. И неожиданно с
Саньковский принялся благодарно скрести замшелые доски. На большее не хватало сил. И тут дверь выгнулась от страшного удара, отбрасывая его прочь, и послышалось злобное улюлюканье. В проломе показалась тысяча крысиных морд. Это было уже явным перебором отравленного алкоголем мозга. Нужно было срочно что-то предпринимать...
Покрытый холодной испариной, Семен пришел в себя в кровати. С трудом веря в чудесное спасение, он медленно отодвинулся от жены и прислушался к тишине. От ударов по стене болели руки. Едва сердце начало замедлять бег, как снова послышались
Звук электронной трели снова заполнил комнату. Теплая Машка заворочалась. Нужно было снова что-то делать. Мысль о том, что вот это и называется жизнью, энтузиазма не вызвала.
Сбросив одеяло с потного тела, Саньковский в непосильном прыжке преодолел крутое бедро жены и поплелся к двери. Щелкнув выключателем и замком, он мгновенно очутился тет-а-тет со старым «приятелем».
Горелов тут же не замедлил ткнуть его рукой в грудь и ворваться в прихожую с криком:
– Где труп?
От этого позеленел бы и более закаленный в психическом отношении человек. Семен моментально взгрустнул о том, что зря не засадил психа в аквариум, когда была возможность. А ведь...
Не дав помечтать, милиционер приставил к его копчику холодный ствол пистолета. Предстательная железа Саньковского тут же горько пожалела о том, что она не пяточный нерв.
– Признаваться! – выкрикнул Горелов, пинком открыл дверь и умолк, потрясенный увиденным.
На диване в неглиже сидела Мария и сонно таращилась на свет, тщетно пытаясь сообразить, что происходит в родных пенатах. Понять это и в самом деле было непросто, потому как в ярком прямоугольнике двери на нее надвигалось туловище о двух головах. Поначалу ей пришло в голову, что это очередная идиотская шутка муженька, раздобывшего себе на всякий случай запасную башку. Однако, присмотревшись, она различила фуражку, а затем признала знакомую рожу псевдоучасткового, который уже однажды покушался на целостность ее семьи.
Саньковская вскочила и бросилась вперед с неожиданным криком:
– Банзай!
– У него пистолет! – самоотверженно тявкнул Семен и тут же был отброшен супружеской рукой в сторону, как белый шарф камикадзе.
***
Слегка пошатываясь, Вовка – Живая Рыба одолел три ступеньки главной усадьбы колхоза «Светлый Луч». Было раннее утро, и никто не обратил внимания на некоторую разрегулированность его вестибулярного аппарата ввиду неоригинальности зрелища.
– Здоров будь! – не глядя на вошедшего, буркнул Петро Дормидонтович – председатель всея колхоза и окрестностей.
В ответ послышалось нечто неразборчивое, что при желании можно было принять за приветствие.
– Тебе, Вовка, чего? – хмуро поинтересовался он.
– Ехать... или не ехать?.. – выдавил из себя тот.
– Вот в чем вопрос! – заученно закончил за него председатель – большой любитель телеспектаклей – и поинтересовался: – Да ты, браток, никак вчера подгулял, а?
Вовка всем телом сделал неопределенное движение, показывая, как он вчера гулял.
– Но ехать сможешь?
– Угу.
– Тогда подгоняй машину под загрузку и с Богом!