Земляки по разуму

Майор тоже был виноват в его несчастиях, но неприятности с начальством научили философически относиться к майорам, которых до сих пор насчитывал три вида. К первому виду принадлежали «товарищи майоры», за ними по старшинству шли просто «майоры», а заключали список «эй, майоры!». Вуйко же А.М. не вписывался ни в одну из этих категорий и, кажется, претендовал на принадлежность к четвертой, доселе никем не изученной — «ай ну тебя, майор, тьфу!»

Грамм после трехсот суточной нормы Горелов иногда склонялся к мысли, что если препарировать мозг Вуйко, то можно узнать немало интересного. Например, то, чем тот думает. К счастью для майора, мечты оставались мечтами.

Семену Саньковскому хотелось блевать при одном взгляде на спутников. Преодолению психологической несовместимости не могла помочь даже водка, но для похитителей, впрочем, как и для подавляющего большинства Человечества, славянская душа была полнейшей загадкой и они понятия не имели об опасности, нависшей над экзотической фауной с этой стороны.

В данный момент Семен сидел, тупо разглядывал открывшийся ландшафт космодрома, зеленое небо и взвешивал в правой руке неизменную бутылку водки, размышляя, кому из коллег по несчастью запустить ею в голову. Его ничуть не удивляло, что ландшафт, как таковой, полностью отсутствует и подменен круглой площадкой, огороженной высокой белой стеной. Так же ему были неинтересны змеящиеся по этой стене жемчужные полосы, которые могли обозначать все, что угодно, начиная от нахального «Добро пожаловать!» и заканчивая банальным, но инопланетным «Не лезь, дурак, а то больно будет!»

«А может не стоит? — мелькнуло внезапно у Семена. — Это же последние земляки по разуму, которых вижу… Может быть, лучше напиться и размозжить первому попавшемуся голову или что там у них окажется подходящим для этой цели?! А потом… Потом трава не расти и вообще, хоть потоп! Потому как это — не жизнь!»

Заложив таким образом моральные основы для подвига камикадзе, Саньковский сорвал с горлышка пленку и уже было приготовился к приведению в исполнение первой части плана, как внезапно майор завизжал молочным поросенком:

— А-а, сальмонелла!!!

И все они впервые увидели одного из тех, кем были похищены.

***

Во время полета вождь отчаянно хандрил и даже Фасилияс, который развлекался завязыванием себя в узел, не мог его развеселить. Источая тоску, дух висел у иллюминатора и вспоминал былые деньки.

«Хреновая мне досталась судьбина — какой был я крутой мужик, а медведь все равно меня задрал… Мог бы умереть спокойно, — ан нет! — и тут не повезло… Попал на небо, шаман — скотина, чего только не обещал, а тут тоже шиш!.. Ни медведей, ни баб… Звезды, звезды, звезды-ы-ы…»

— Ну, чего ты воешь, а? — подобрав щупальца от жуткого звука, спросил сердобольно Тохиониус. — Чем тебе жизнь не нравится?

— Это у тебя жизнь, — вздохнул вождь, — а у меня посмертное существование…

— Некоторые существуют и при жизни, так что тебе грех жаловаться, — философски изрек пилот-родитель, наблюдая за резвящимся отпрыском.

— То есть как это — существуют при жизни? — сентенция была неудобоварима для электромагнитного сознания.

— Хм, просто. Бродят, спят, жуют…

— Везучие, — почти простонал дух. — Ты только представь себе — могутблудить, спать, жевать, эх!

— Их преследуют неприятности, голод и противоречивые желания!

— Это как тебя?

— Но-но, полегче, — Тохиониус щелкнул клювом, — думаешь, что если невидимка, то все можно?

— А что ты мне сделаешь? — расхохоталась бледная тень.

— Высажу к тхариузокам, вот там и будешь выть на ближайшую звезду, — не растерялся собеседник, стараясь не задумываться о технической стороне дела.

— И ты, Тохиониус, — голосом Юлия Цезаря простонал горестно вождь и умолк.

— Ладно, не обижайся. Вот прилетим, там развеселишься…

— Ага! Что ты понимаешь в веселии, гермафродит несчастный, — послышалось искреннее соболезнование.

— Ты бы при ребенке потише, а?

— А, ну вас, — дух мысленно сплюнул и медленно поплыл к генераторам, чтобы подзарядиться. Это было последним удовольствием. Он уже больше не верил, что когда-нибудь сможет порадоваться еще чему-нибудь или прижать к своей груди какую-нибудь, но женщину.

«Сигануть и вправду в вакуум, да и раствориться там ко всем чертям, что ли? — в сотый раз подумал он и в сотый же раз ответил себе. — Нет, пусть уж хоть и посмертное, но все-таки существование… Чем эти ихние тхариузоки не шутят! Вдруг там и в самом деле рай для таких, как я? Тем более, говорит, что там я смогу встретить кого-то, хоть издалека, но подобного мне… А если… Если это будет подобная?!»

От этой мысли, родившейся в результате поглощения первых волн энергии, вождь заметно повеселел и к многоногой семейке вернулся в самом радостном расположении условного тела.

— Эй, долго еще лететь?

— Как говорят у вас на Земле, тут бабушке гадать и гадать…

— То есть как это? Ты же поставил новый прибор!

— Вот я и говорю — где гарантия, что он исправен?