Земля шорохов. Поместье-зверинец

Потом моим вниманием завладели желтоголовые ара. Ради опыта мы посадили их вместе, и по тому, как они тотчас прильнули друг к другу и стали ворковать, можно было думать, что из них получится нежная парочка. Они сидели на насесте и глядели на меня, время от времени склоняя головы набок, словно желая прикинуть, не более ли я привлекателен, если рассматривать меня в таком аспекте. Оперение их было в основном пронзительного зеленого цвета, и только на затылке желтел широкий ярко-канареечный полумесяц. Для ара, которые, как правило, наиболее крупные среди попугаев, они были мелковаты, даже чуть-чуть меньше и изящнее обыкновенных амазонских попугаев. Они что-то тихо бормотали мне и друг другу, а их бледные веки так сонно опускались на блестящие глаза, что я и их закрыл мешковиной и отошел.

Я давно уже мечтал о бразильских кроликах, и поэтому приобретение их доставило мне особенно большую радость. Я вытащил их из клетки. Это были еще детеныши величиной не больше ладони, и мне было очень приятно ощущать тепло их пушистых телец. Они водили носиками, принюхиваясь к непонятным запахам пищи и цветов. На первый взгляд их можно было принять за обыкновенных европейских крольчат, но, присмотревшись, я увидел, что они не совсем на них похожи. Во-первых, они отличались очень короткими и изящными ушами, спины у них были темно-коричневые и все в ржаво-бурых пятнышках и полосках, лапы — светло-рыжие, а вокруг каждого глаза кольцом росла белая шерстка. Носики и губы тоже были чуть-чуть окаймлены белым. Став совершенно взрослыми, эти животные все равно остаются среди кроличьего племени карликами и достигают лишь половины роста европейского дикого кролика. Насколько мне было известно, ни один зоопарк мира не обладал этими интересными маленькими существами, и я был рад заполучить их, хотя немного сомневался, что смогу доставить их в Европу, потому что все кролики и зайцы тяжело переживают неволю. Но мои кролики были очень молодыми, и я надеялся, что они приживутся.

Когда я снял мешковину с клетки агути, зверек подпрыгнул в воздух и шлепнулся на соломенную подстилку, дрожа всем телом. На мордочке его было такое же выражение, которое должно быть у старой девы, много лет заглядывавшей перед сном под кровать и наконец обнаружившей там мужчину. Однако, угостив зверька кусочком яблока, я успокоил его настолько, что он даже позволил себя погладить. Агути — это грызуны, члены многочисленного и интересного отряда. В него входят и мышь-малютка, которая может уместиться в чайной ложечке, и капибара, достигающая размеров крупной собаки, а между двумя этими крайностями есть великое множество всевозможных белок, сонь, крыс, дикобразов и других непохожих друг на друга животных. Оговорим сразу, что агути не самые характерные члены этого семейства. Если уж говорить откровенно, то они похожи на помесь низкорослого предшественника лошади и горемыки-кролика. Шерстка у агути имеет цвет полированного красного дерева. На крестце этот цвет постепенно переходит в красновато-бурый. Шоколадно-коричневые ноги, очень длинные и тонкие, как у рысака, оканчиваются комком хрупких музыкальных пальцев, которые и делают агути похожим на древнюю лошадь. Задние ноги у него мощные, они служат опорой непропорционально массивной задней части туловища, и поэтому у агути такой вид, будто у него сзади горб. Голова — как у кролика, но немного удлиненная (так что в ней опять-таки есть что-то лошадиное). У агути большие красивые глаза, округлые уши и густые черные усы, которые непрестанно шевелятся. Если ко всему этому добавить темперамент животного, его постоянную нервозность, его дикие прыжки в воздух при малейшем звуке и следующие за этим припадки лихорадочного озноба, то просто удивляешься, как вообще мог выжить этот вид. Мне кажется, что стоит только одному ягуару заворчать, и все агути в радиусе ста ярдов тотчас скончаются от разрыва сердца. Размышляя об этом, я завесил клетку, и животное тотчас опять взвилось в воздух, а приземлившись, стало дрожать всем телом. Однако через несколько минут агути снова пришел в себя и набросился на яблоко, которое я оставил ему в клетке. К этому времени песни и вино привели Луну в блаженное состояние, и он сидел у стола, жужжа себе что-то под нос, как сонная пчела. Мы выпили по последнему стакану и, отчаянно зевая, поплелись спать.