Земля имеет форму чемодана

— Чао, — на всякий случай Куропёлкин обернулся к речной девушке, помахал ей рукой и по подсказке Вундеркинда, прихватив пакет со своими вещами, по приставной лестнице спустился к профессору Удочкину и Анатолю.

203

Чувствовал затылком, что девушка смотрит ему вслед всё с тем же недоумением и досадой.

«А неплоха она, неплоха! — думал Куропёлкин. — Неплоха Бабо… Баборыбушка…» Понял: Баборыбой называть её ему будет неловко, Баборыбушкой выходило слащаво. И он снова подумал о красоте и желанности её тела.

Но сейчас же вспомнил о теле женщины, более совершенном и желанном.

Однако та женщина была ему чужая…

И вредная.

И ей предстояло ещё портить судьбы людям. И обзавестись тёмно-серым куцым хвостом с иглами дикобраза.

204

— Что-то вы быстро? — удивился Анатоль.

— Всё, что надо, я выяснил, — сказал Куропёлкин.

— И всё же очень быстро, — продолжал недоумевать Анатоль. — Вы могли бы и не спешить.

— Мне хватило времени! — в раздражении произнёс Куропёлкин.

— Замечательно! — воскликнул Анатоль. — И какие у вас остались претензии?

— Никаких, — сказал Куропёлкин. — Пока никаких.

— Слово «пока» нас не волнует…

— Единственно, — сказал Куропёлкин, — мне как-то надо её называть. Хотя бы в мыслях. Ведь наверняка в документах вы определили ей имя и фамилию.

— Это к вам, профессор, — сказал Анатоль.

— Фамилия у неё, естественно, Мезенцева, — сказал Удочкин. И засмущался. — И вот ещё… Ну… Её записали Лосей…

— Какой такой Лосей? — спросил Куропёлкин.

— Главной рыбой Мезени считается, сами знаете, сёмга, из отряда лососевых. Отсюда и имя. Не называть же её Лососиной…

— Лося… Лося… — Курапёлкин попробовал проверить красоту звучания нового имени. — Нет, всё же оно какое-то дурацкое.

— Отчего же дурацкое? — возразил Удочкин. — Есть же схожие имена. Олеся, Зося, мужское имя Ося. Или Люся.

— И вправлу, хорошо звучит, — рассмеялся Анатоль. — Лося! Мезенская Баборыба семужного посола!

Профсссор Удочкин укоризненно взглянул на весельчака.

— Лося так Лося, — сказал Куропёлкин.

— Предстоит ещё много трудов по её просвещению, — сказал Удочкин, — в частности, и для того, чтобы она поняла, что её зовут Лосей…

Анатоль резко оборвал его:

— Тут не наши заботы. Нам важнее сейчас, чтобы господин Куропёлкин подписал наконец-то бумагу и признал, что он получил Баборыбу без изъянов и не имеет никаких претензий к ловцам означенной Баборыбы Мезенской, по имени Лося Мезенцева. Я уже говорил вам, Евгений Макарович, о том, что серьёзные люди спешат с новым проектом, но в случае с вами они были, пожалуй, терпеливы… Вот эта бумага, ознакомьтесь с её текстом.

«Бумага» состояла из трёх листов с меленькими строчками тесного текста, Куропёлкину стало лень её читать. И он решительно расписался в трёх указанных ему местах.

— Ну и замечательно! — снова воскликнул Анатоль. — Конец вашим голодовкам и начало сотрудничества с серьёзными людьми!

— С кем именно? — спросил Куропёлкин.

— Ну хотя бы с самим Андреем Сергеевичем Селивановым.

— С Селивановым так с Селивановым, — сказал Куропёлкин.

— Ну, всё! — потёр руки Анатоль. — Надо отметить поимку и доставку Баборыбы. Баборыба и нам приятна, и, надеюсь, подарит удовольствия Евгению Макаровичу.

— Я не возражаю! — обрадовался профессор Удочкин. — И где же мы сможем отметить?

— Сюда нам и доставят, — сказал Анатоль. — И напитки, и вкусности, особенно для упёрто голодавшего.

— Контракт запрещает мне употреблять здесь горячительные напитки, — сказал Куропёлкин.

— Какой контракт! — рассмеялся Анатоль. — Здесь наша территория, и распить ящик шампанского помешать нам никто не может.

— Вы, Анатоль, причисляете себя к серьёзным людям? — спросил Куропёлкин.

— Ну, отчасти, да… — неуверенно произнёс Анатоль.

— И что, серьёзные люди, желающие со мной сотрудничать, — поинтересовался Куропёлкин, — пьют шампанское?

— Ну как же, кто не рискует, тот не пьёт, — с пафосом провозгласил Анатоль.

— А я вот, — сказал Куропёлкин, — не пью эту дрянь.

— Вы шутите? — не поверил Анатоль.

— Нет, — сказал Куропёлкин. — Я — флотский. И от такой газированной бурды у меня случается изжога и тянет в сон.

— Я вас понимаю, — сказал профессор Удочкин. — Но у меня есть фляжка…

— Наверняка с ромом, — предположил Анатоль, — раз у нас сегодня рыбный день…

— Перестаньте ерничать, господин Столяров, — сказал Удочкин. — Ваши функции в нашем деле мелкие и вспомогательные, а вы себя держите чуть ли не главным советником!

— Я зарвался, я зарвался, герр профессор! — пропел Анатоль. — Но сейчас закончились наши с вами усердия. И я готов выпить из вашей фляжки хотя бы и луховицкий самогон.

— Вы — попрыгун, — сказал Удочкин, — но далеко не упрыгаете. Мои же усердия вовсе не закончились. Во фляжке у меня напиток чистый, но особенный. Кто не побрезгует, выпьет со мной.