Земля имеет форму чемодана

Для новых беспокойств у Куропёлкина причин вроде бы уже не было. Одно его насторожило. Обнаружив упаковку с песо, по мнению Куропёлкина заметно потолстевшую (возможно, Верчунов ощутил в подбрюшье рези совести и отправил своему бывшему артисту премию, но каким способом?), Подпалый о находке начальству по рации заявлений не сделал, а со значением поглядел в глаза Кукарачи. Возможно, послал понятный тому пиратский сигнал.

Кукарача кивнул и принялся изучать Башмак. Не забыл и нож. Действия Кукарачи (тот сразу прошептал: «…инглиш…») вызвали яростное возмущение Куропёлкина. А главное — сострадание к заслуженному предмету обуви и спутнику Куропёлкина в неведомом прежде путешествии, по сути своей — первооткрывателю.

Однако Башмак повёл себя вполне прилично. Выдержал пытки и ни единой медной монеты из себя не выпустил. А вот когда Кукарача с Подпалым воздвигли на столике дизайн-проект из синей резиновой грелки, Куропёлкин разволновался. А из-за чего, собственно? Да, для удобства передвижений по песку он в «пятку» шлёпанца стелькой или чуть ли не каблуком всё же вместил (засунул) нераспечатанную пачку (колоду) подарочных открыток с фотографиями ловкопорхающей мамзели. И вот теперь пальцы Кукарачи явно нащупали пачку, выволокли её из резинового чрева, и Кукарача снова имел повод вскричать:

— Песо! Контрабанда!

95

В его руке опять трепыхался пакет с денежными знаками.

И — из переглядов Подпалого и Кукарачи — стало понятно Куропёлкину, что проблему с контрабандой и песо, в частности и из сейфа мироеда Верчунова, будут решать здесь же на катере без всяких докладов начальству. Тут-то и состоялось нервное потрясение, позволившее возвратиться потерянному голосу Куропёлкина.

— Я — рашен! — заорал Куропёлкин. — Доставляйте меня к консулу!

И для достоверности заявления принялся бить себя в грудь: «Рашен!».

Теперь онемел Подпалый. Возможно, мысли его перекрутились в попытках соотнести появление рашена с отвратительными запахами во вселенной и выбросом на песок безответственных животных.

— Рашен? — физиономистом засомневался Подпалый.

— Рашен, рашен, — подтвердил Куропёлкин. — Уес, уес!

Кукарача скривил рожу, мол, не верю.

— Раша субмарина! — произнёс Куропёлкин, развивая легенду, должную произвести впечатление. И пальцами обеих рук указал вниз, как он полагал, на дно Океана. — Крушение, капут, финиш, ай, я, — и взлёт кистей вверх, с разгрёбом рук по-лягушачьи, мол, всплыл, и вот он один, уан фор экипаж…

Слеза могла покатиться по щеке Куропёлкина.

— Субмарина… Рашен… Нэйм? — строго спросил Подпалый.

— «Волокушка»! — незамедлительно ответил Куропёлкин. — Атом… Реактор… Пожар… Фойёр!.. Там… Внизу… Миля отсюда, меньше… — И решительный жест в сторону, к востоку от берега с китами.

А там уже вылезала из воды Луна.

Куропёлкин полагал, что сведения о затонувшей атомной подводной лодке (русской причём) должны были быть немедленно доведены до руководства не только мелкой (видимо) страны Подпалого и Кукарачи, но и до администрации Белого Дома и вызвать беспокойство в мире. Или во всяком случае интерес к его, Куропёлкина, личности.

Но Подпалый к рации не прикоснулся. То есть с контрабандой и песо, понял Куропёлкин, дело было решенное, да и со своей атомной субмариной «Волокушкой» он, пожалуй, перестарался. Лишние хлопоты и опасности никому не нужны.

— Пить… — просипел Куропёлкин. Просипел опять же для усиления драматизма просьбы.

Пил долго, проливая пресную воду из протянутой ему фляги на грудь, икать начал. Потребовал:

— Ром!

Подпалый, изображая гостеприимного доброжелателя, передал ему бутылку со светло-бурой жидкостью. На этикетке Куропёлкин углядел слова: «Республика Доминикана». Вот, значит, он где. Хотя, конечно, и ром мог оказаться контрабандным. Во всяком случае, вкус он имел достойный, и к нему были бы вполне уместны одноглазый попугай в бандане, с боцманскими манерами, и пиастры. И ему ли, Куропёлкину, пережившему драму субмарины «Волокушка», должно было терпеть снисходительное к нему отношение каких-то карибских бандитов? Ко всему прочему, отобравших у него пиастры!

— Субмарина… «Волокушка»… СОС… Морзе!.. — напомнил Куропёлкин.

— Уес! Уес! — успокоил его Подпалый.

Сейчас же заработал двигатель катера, и сторожевая посудина побрела в сторону Луны.

Прошло полчаса, а никаких разговоров по рации так и не происходило, Подпалый же с Кукарачей сигналили друг другу глазами, и Куропёлкину ничего не стоило разгадывать эти сигналы. А Кукарача потянул его на палубу катера, якобы с интересом — куда дальше-то плыть к субмарине? Хитёр был Куропёлкин и ловок, однако не смог уберечься от ожидаемого им подвоха и был сокрушён ударом чего-то тяжёлого по затылку.

96

Его выбросили за борт. И он утонул.

97

Тем не менее он сидел на садовой скамье, крашенной белилами, и смотрел на Луну.