Земля и море

— Что с тобой, отец? — спросила Рудите, приоткрыв дверь из своей комнаты.

— Ничего… — выдохнул Томас. — Я только не могу снять сапоги.

Рудите пришла и помогла ему. Опустившись на кровать, Томас произнес:

— Погоди… Не уходи. Я хочу тебе что-то сказать.

— Я зажгу огонь, — предложила Рудите.

— Как хочешь.

При свете лампы Рудите увидела бледное, покрытое каплями пота лицо отца и испугалась — таким она его еще никогда не видела.

— Ты болен, отец. Не послать ли за врачом?

— Ладно… чего уж… Мне, видно, пора. Послушай, дочка…

Рудите приблизилась к кровати. Ей стало страшно. Хоть бы кто-нибудь сейчас был возле нее!

— Деньги в пиджаке, — сказал Томас. — Остальные в клети, под смоляным котлом… Подними доску. Когда Алексис приедет, разделите…

— Отец, я схожу за Дейнисом. Может быть, он поможет!

— Сети для рыбца надо снять и починить. Там на одном конце пришей поплавки. Не забудь… снять и починить… Поплавки в клети.

Рудите поспешно оделась, чтобы бежать к Дейнису.

— А из моторки пусть выкачают воду, — бормотал Томас. — Нос надо проконопатить, там течь.

Рудите уже не было в комнате, а он все продолжал говорить о том, как поддержать порядок в их рыбачьем хозяйстве. В эти минуты, когда следовало обсудить важные дела, он думал о самых ничтожных мелочах, губы его шептали о каком-то сломанном совке и двух крючках, завалившихся где-то в углу рыбокоптильни. Томас Зандав ушел из жизни полным интереса к ней и ее повседневным заботам.

Когда Рудите вернулась с Дейнисом, Томас лежал, вытянувшись во весь свой большой рост, упираясь головой и ногами в решетки кровати. Он не дышал. Совершенно очевидно было, что ему уже ничем не поможешь.

— Осмотрим, — сказал Дейнис.

Взяв руку Томаса, он сделал вид, что считает пульс, затем, ничего не говоря, приложил ухо к груди старого рыбака, пощекотал ему пятки. Томас был неподвижен. Дейнис вынул из кармана пузырек с нашатырным спиртом и поднес его к носу покойника. И это было бесполезно.

— Я сделал все что мог, — сказал лодочный мастер. — Моя помощь пришла слишком поздно. Эту ночь ты переспишь у нас, Рудите. Утром Байба поможет обмыть отца.

Тоненьким голосом выл во дворе Дадзис. Скоро и соседские собаки стали ему подвывать. А в доме Дейниса сострадательная Байба помогала Рудите оплакивать отца.

Утром соседи — одни из сочувствия, другие ради любопытства — пришли помочь девушке. Байба с пожилыми женщинами обмыли и одели покойника. Дейнис сделал гроб и покрасил его быстросохнущей краской, а Лаурис отправился в похоронную кассу. Старый Зандав состоял ее членом, так что денег на похороны хватило. Рудите написала Алексису, просила приехать с Аустрой на похороны.

4

Но Алексис приехал один. Благодаря стараниям Дейниса жители поселка уже знали о состоянии Аустры, поэтому простили ее отсутствие. Только Лаурис был огорчен. Не состоялось свидание, о котором он втайне мечтал, а теперь, если принять во внимание изменившуюся обстановку, неизвестно, когда еще представится возможность увидеть Аустру.

Одна из трех лошадей в поселке принадлежала Тимроту. Он и отвез гроб с телом старого Томаса на кладбище. В день похорон выдалась хорошая погода. Похоронная процессия, освещаемая ярким осенним солнцем, направилась через лес и затихшие поля к кладбищу. Провожающих оказалось немало, большинство пожилые и старики, друзья и сверстники Томаса. У кладбищенской ограды мужчины сняли гроб с телеги и на плечах внесли на кладбище.

От кладбища до поселка было четыре километра. Алексис, Рудите и Лаурис возвращались домой берегом моря, чтобы сократить путь. Уже третьи сутки море было тихим, точно озеро. У самого берега спокойная поверхность казалась блестящим гладким шелком, чуть подальше вода покрылась темными островками ряби. В местах, где через такой островок прошла лодка, долго светилась серебристая дорожка.

Некоторое время все шли молча, погруженные каждый в свои заботы, вызванные смертью старого Зандава. Чувствительнее всего она коснулась Рудите — теперь она оставалась совсем одна. Оба — Алексис и Лаурис — думали о ней. И хотя в день похорон не принято говорить о таких делах, Алексис иначе не мог, он до отъезда должен был все выяснить.

— Как ты теперь собираешься жить? — спросил он у сестры.

— Не знаю. Тебе следует поговорить с Лаурисом.

Лаурис вздрогнул, пожалев, что не пошел с кладбища другой дорогой. Алексис вопросительно взглянул на друга.

— Что ж я, — пробормотал Лаурис. — Это вам самим лучше знать. Может, у Алексиса есть какие-то свои соображения.

Алексис вспыхнул, точно Лаурис угадал его сокровенные мысли. Всем стало неловко. Лауриса пугала необходимость принять решение о своей дальнейшей жизни: сейчас он должен или жениться на Рудите, или окончательно отказаться от нее: неопределенности здесь больше не было места.

Что касается Рудите, то она ничуть не сомневалась, что желания Лауриса совпадают с ее желаниями, ей только неясна была точка зрения Алексиса. В какой мере он поддержит их, в чем выразится его помощь и не станет ли он претендовать на отцовское наследство? Он сын и имеет право на свою долю. Но что тогда останется ей с Лаурисом?