Зелёный Горошек

Между тем встревоженный Гравилат сообщил мне, пониженным голосом дав понять, что это он делает конфиденциально, не передавая в эфир, что не наблюдает на планете никаких признаков цивилизации. И даже никаких признаков суши. Вся планета занята странным океаном, который он почему-то обозначил как имеющий вид «соляриса». И он показал на экранах.

Действительно, странный: как будто океан состоял не из воды, а из киселя или ещё более вязкой субстанции, которая выстраивалась в странные фигуры. И почти плоские, вроде лабиринтоподобных узоров из волн, причём сами волны были застывшими, но по поверхности всего лабиринта пробегала дрожь, как по поверхности студня. И объёмные, вроде недостроенных вскрытых дирижаблей с очень сложной начинкой, кривого мельничного колеса с другими, меньшего размера, но не менее перекошенными мельничными колёсами вместо ступиц, клубка переплетающихся безголовых чёрных и белых змей вперемежку с колючими разноцветными шарами и много, много других, ещё более сложных, так что вид их ничего даже не напоминал. Размеры объёмные сооружения имели довольно большие, примерно как большие архитектурные сооружения. Точнее, где-то между размерами больших архитектурных сооружений, выполненных в антигравитационной и доантигравитационной строительной техники, ИИ указывал масштаб. При этом некоторые из них быстро изменялись, как живые, и рядом не было никого, кто бы мог это организовать, не крутились никакие вертолёты, не плавали никакие корабли с манипуляторами, даже подводные, во всяком случае, подводные металлические были бы замечены. Точнее, подкисельные.

Все эти сооружения располагались без видимого порядка, где теснее, где просторнее, занимая процентов десять поверхности «студня». Голая его поверхность очень характерно для студня подёргивалась, и скорость пробегающих волн этой дрожи – Гравилат замерил – была впечатляюще большой, как будто океан состоял не из студня, а, скажем, из стекла. Не жидкого, а застывшего, твёрдого. А то и из кварца. Гравилат сказал, что не представляет себе, каким способом можно такого добиться при данных физических параметрах: вполне нормальным гравитационным полем планеты, обычной температурой поверхности и так далее. Ну, если уж он не может представить, я и пытаться не буду.

Океан плохо просматривался в глубину, но там и сям в нём что-то маячило, поблёскивало, похожее на формирующиеся и всплывающие или, наоборот, тонущие и растворяющиеся структуры, аналогичные плавающим, напомнив мне, по непонятной ассоциации, причудливые осколки бутылки, или, скорее, фигурной вазы на дне глубокой лужи. Только вот, похоже, они не лежали ни на каком дне, дно было ли, и на какой глубине, непонятно, а висели или очень медленно перемещались на разной глубине этого кисельного океана, который их сам синтезировал и сам анализировал. То есть, разлагал. Так что аналогия с осколками бутылки из прежней жизни на самом деле не была аналогией и ничего не подсказывала. Не хотелось бы мне пытаться там при… не приземляться же? Приводняться? Пристуденяться? Ещё возьмёт, да проанализирует!..

– А где, – спросила я шёпотом, давая понять, что тоже хочу сделать это не для общения с планетным дежурным, продолжающим неприлично ржать, – источник радиосигнала?

– Нигде, – чуть не плача сообщил ИИ, – излучает вся планета. Вся видимая сторона планеты, – поправился он. – Но я нигде не вижу никаких антенн! Не могут они быть такими маленькими… Впрочем… если антенна, наоборот, такой большой площади… она не должна быть особенно хорошей… в том числе, не обязана быть металлической! – догадался умный ИИ. Впрочем, это его не сильно приободрило. Всё равно было совершенно непонятно, с кем или чем мы встретились.

Наконец, всхлипывая, дежурный, который так и не перестал смеяться, пока мы с ИИ разглядывали планету, попросил прощения, он «должен на секунду отвлечься». Отвлёкся он так: прикрыл микрофон рукой или отвернулся от него к другому, отчего его голос стал еле слышен. «Даю усиление сигнала», – тут же сказал Гравилат, и опять стало слышно хорошо. Но голос тут же ускорился и истончился в неслышный писк. «Записываю и замедляю», – сказал Гравилат. Ничего нового я не услышала – в записи повторялся для кого-то ещё наш разговор с вызывавшим.

– Во сколько раз пришлось ускорить? – спросила я, ожидая ответ «в пятьдесят», и была поражена, услышав «в пять тысяч раз». Поражена, но не усомнилась: голоса были так искажены, что с трудом можно разобрать, и то, если знать, о чём говорят.

Вот это номер. С кем же я разговариваю? Пятьдесят – это за счёт моего всё ещё заторможенного состояния, а ещё сто?!

– А ведь это, наверное, твой коллега, Гравилат, – прошептала я. – Люди так не могут.

Он хмыкнул. Кажется, мне удалось его подбодрить. А то совсем расклеился. Наверное, для ИИ невыносимо чего-то настолько сильно не понимать.