Зелёный Горошек

Между прочим, нормальные люди вполне положительно оценивают такое качество характера. Упорство называется. В достижении цели. Кроме, видимо, психов, которым оно мешает задушевные беседы вести, если пациент не спешит раскрывать душу прям совсем нараспашку. Вот уж портретик нарисовал, подлый псих. А кстати, ну и что? Ну, упорная я, пускай медицински упорная, и как это поможет сделать из меня этот самый антиобщий элемент?

Ровно этот вопрос тут же ему и был кем-то задан, и он охотно и очень подробно ответил, а я, по мере того, как он отвечал, с ужасом осознала, что так всё и получилось, как он тогда планировал. В его план входило то, что я буду упорно, несмотря на неудачи, продолжать нарушать общее анархо спокойствие, если мне это поручить…

Как поручить – вопрос решаемый. Естественно, не прямо. В общем, сам он и сделал из меня идейную хулиганку и воровку, и притом именно пользуясь моим упорством как свойством характера. И очень даже просто. Намекнул по большому секрету на то, что не всё в нашем анархо обще хорошо… «Какой это, в сущности, ко всем чертям, анарх, когда общем скрытно управляют психи и соци?» Да, помню, он тогда меня этим признанием очень удивил. Сделал вид, что похвастался, мы-де и есть те, кто тут всеми рулит, но ведь не думал же он, что я после такого признания буду к нему лучше относиться? А он, оказывается, и не думал. То есть, думал совсем не о том…

По большому счёту, этого оказалось достаточно. Как человек упорный, я не разочаровалась в анархе как таковом, как в правильном идеале обща. И, так же точно, не усомнилась в том, что смогу пойти против сложившегося общего порядка псевдо анарха. Всколыхнуть, так сказать, болото. Подлец!

– Вот только, – продолжил тов антипрез Лю Пин, пока я после окончания записи приходила в себя, – уважаемый антимин психи и соци всё-таки ошибся с твоей кандидатурой, уважаемая бывшая Эндō Мидори, ныне Хана Хаииро. Может, он полагал, что у тебя после детского паркинсонизма сохранились ещё какие-то последствия, кроме упорства. Например, недостаточная сообразительность, которая позволит тебя в любой момент нейтрализовать и пригвоздить, фигурально выражаясь, к позорному столбу, не знаю. Но, если он так полагал, то он тебя сильно недооценил. Если у тебя и есть какая-то недостаточная сообразительность, то её оказалось совершенно недостаточно для этого.

– Ну так вы получили, что хотели, не так ли?! – возмутилась я. – Чего вам ещё от меня надо?

– Получили, – признал он, – но теперь уже хватит! Уже слишком много! Надо, чтобы ты угомонилась!

– А вот фиг вам всем, вам хватит, а мне не хватит!

– Но почему?! Чем тебе не нравится наше замечательное обще?

– Да ничем оно мне не нравится! На словах полная свобода, а на самом деле общее спокойствие – результат психо программ. Куда ни плюнь, сидит псих или соц и спрашивает: «У тебя проблемы? Хочешь о них поговорить?» А я не хочу поговорить! И это не у меня, а у вас проблемы, понятно?

– Да уж…

– Вот и отвали!

– Истеричка! – Ага, теперь уже и самого това антипреза вывела из себя. На заднем плане кто-то просит това Лю Пина придерживаться оговоренного заранее вежливого тона беседы, и он снижает тон. – Наверное, ты ещё не поняли, но, когда тебя не поймала специально созданная для этого антиполия, а специально назначенному антипрезу, то есть мне, не удалось мобилизовать против тебя всё обще от мала до велика, чтобы лишить, так сказать, соц базы, потому что большинству, как водится, всё пофиг, а за соревнованием смотреть интересно… И, наоборот, появились твои почитатели и подражатели… уважаемый антимин от психа и соца пришёл, так сказать, на помощь антимину полии. И изобразил спаса обща. Это он основал фирму по производству сейфов, разрекламировал их и попытался с их помощью тебя поймать. Эта попытка, как ты знаешь, блистательно провалилась, и его затея выходит нам всё более и более угловатым боком.

– А ты, тов антипрез, стало быть, теперь ждёшь моего сочувствия, что ли? – возмутилась я.

– Нет, конечно, я понимаю, что ты возмущена этим заговором против тебя, начатым ещё в школе и продолженным потом с этими сейфами, но, может, теперь, когда ты видишь, что поступать так, как ты поступаешь, тебя вынудили некие внешние обстоятельства и, скажем так, не слишком симпатичные личности, ты и перестанешь? Тем более антимин считает, что нет, а ты разве не будешь рада сделать что-то ему назло?

– Да ни фига он не считает! И предсказать ни фига не может! Не надо ля-ля! Он только щёки может надувать, псих недоделанный! А запись он не хотел, чтобы мне прокрутили, потому что понимал, что я его никак не стану больше любить от этого. Сделал тайную гадость, и не хотел, чтобы она перестала быть тайной, только и всего.