Зелёные глаза

К моему горлу подступает ком, и я задаю себе вопрос, и никак не могу на него ответить:

«Вернусь ли я когда-нибудь к этому берегу?»

На таёжной пасеке

Тысячу лет я мечтал побыть один среди природы, где-нибудь в диком и глухом уголке, и так, чтобы на карте не найти, и чтобы одичать до неузнаваемости. А получилось все само собой.

– Поживешь на пасеке пару недель, – предложил мне хороший знакомый. – Вот увидишь, тебе понравится.

От восторга я забыл все слова благодарности. Мой друг Лёнька, конечно бы, нашёлся, ему всегда есть что сказать. Но когда Лёха улыбается, у него пропадает дар речи. Конечно же, Лёнька был рад не меньше моего.

Оказывается, за сезон с пасеки могут несколько раз вывозить мед, если он, конечно, есть. А когда его нет, то и вывозить нечего. В таких случаях вся пасека перевозится в другое место, туда, где пчелам есть работа.

Теперь я знаю, что на пасеке всегда кто-то должен «сидеть». Бывает всякое. Зверь забредет, например, медведь. А то ещё хуже – бродяга-человек. А от этого всякого жди, даже пожара. Но такое случается не часто. А вот если повадился мишка на пасеку за медком, то держи ухо в остро. Этому косолапому разбойнику пчелы, что комары, а мёд-то вкусный. Любят эти лесные бродяги мед. Силы в медведе, как в экскаваторе. Ухватит улей обеими лапами – и в лес. Метров за сто отойдёт и будет пировать. После него улей выбрасывай. Жаль таких мишек. Но об этом как-нибудь после, в другой раз.

Пасека, на которой мне предстояло жить, с неделю как «уехала» на кочевку. На точке одиноко красовалось полдюжины ульёв, как мне объяснили, беспонтовых семей: или больных, или ленивых. А может, руки пчеловода не дошли в своё время.

Пчелы ежесекундно влетали и вылетали из маленькой дырочки, создавая видимость непосильного труда, но как выразился один сказочный герой – это были неправильные пчёлы. Что ни говори, а работы с пчёлами много. Тем, кто не знает тонкостей лесной жизни, объяснять бесполезно. Тут нужно самому в шкуре пчеловода побыть.

Кочуют по-разному. Если, к примеру, пасека в лесу, на липе, то к осени её нужно везти на цветы, где болотисто и просторно, или наоборот. Пчела не должна знать отдыха, ей чем больше меда, тем лучше. Ещё в весенней июньской прохладе леса начинают гудеть от пчелы клёны и бархаты, на смену им в густых и душных дебрях июля покрываются цветом липняки, дурманя путника своим ароматом. Ближе к осени одеваются серебром болотистые луга и мари. Пчёлы успевают всюду. Дикий лук, иван-чай, серпуха – всего видимо-невидимо. Во всём этом пчеловод как дирижёр. И если заспался, то в магазине мёда не будет, а в кармане денег, соответственно. Вот и приходится собирать весь скарб. Забивать улья, чтобы не разлетелись по дороге пчелы, и переезжать на медовые места. Ничего не поделаешь.

Ещё при мне, поздно вечером, с сумерками, мужики закидали последними пустыми корпусами доверху трудягу «ЗИЛа». Каким-то чудом сверху пристроили медогонку и стол для рамок. Теперь передовая переезжает на новое место со всем арсеналом. Ну, а я за сторожа. Буду охранять ленивых пчел от ленивых медведей и голодных студентов, вроде меня. В моей сумке хороший запас литературы, альбом для зарисовок, карандаши. На крыльце уже занял свое место мой этюдник, заляпанный маслом и, как всегда, с вываливающейся ногой. Пишешь иной раз этюд, а тут вдруг – раз! И сложилась нога. Этюд, естественно, как бутерброд. Масло с песочком. Если бы он живой был, убил бы.

Машина скрылась за поворотом. За ней гордо семенили три беспородные собаки, похожие на неудавшихся волков.

И я остался один.

Долго ещё долетали звуки возившегося в мокрых лужах ЗИЛа, незаменимого помощника всех лесных жителей. Вокруг стало пусто и одиноко. Хотя буквально за час до этого я молил бога и изнывал в ожидании, чтобы все поскорее убрались ко всем чертям. Не люблю суету. Но ведь сам хотел именно этого.

Небольшой ручеек мирно журчал по камням среди густых зарослей недалеко от пасеки. Ну, а если я захочу искупаться, то в пяти километрах есть речка.

Таинственная тайга. Днём её не видно и не слышно. Лес да и лес. Долетают из глубины волнующие шорохи не то задушенной птицы, не то разъяренного ёжика. От всего этого совсем не страшно, когда сидишь на уютном крылечке, зная, что можно спрятаться за стенами дома, если что.

Точёк уже успел зарасти травой, и только вокруг ульев трава была примята ногами трудолюбивого пчеловода. Мне вменялось выкашивать его хоть изредка. Присмотревшись, можно увидеть ленивых змей всех мастей и окрасок. Греются на солнышке, гадюки. Удивительно, что к этим тварям я равнодушен. Конечно, только не в постели. Но сапоги повесил на гвоздь, на всякий случай.

Обойдя весь точёк и ознакомившись со своими владениями, я узнал, что вся пасека огорожена. Интересно! Кому помешает преграда из тонких жердочек? Ёж, и тот переползёт, не задев её своими колючками.

Электричества на пасеке не было и не будет. В домике сумрачно и душно. Но на улице, образно выражаясь, ещё кое-что можно разглядеть. Но сволочи комары! От них нигде не спасёшься!