Зеленый фронт

— Я точно не знаю как это объяснить, — он уставился глазами в одну точу, будто именно там и содержались ответы на все его вопросы. — Мы слишком быстро оправились от поражений… Такого просто не может быть! Они же почти до Москвы дошли…, выбили авиацию, большую часть танков. Два миллиона бойцов в плену, примерно девятьсот тысяч убито, почти вся кадровая армия легла… Тогда под Москвой, в какой-то момент я подумал все! Немец сомнет нас. И тут, через какие-то полгода словно лавина прошла, — Жуков сделал паузу. — Ты разве не заметил, Костя? Что-то изменилось и довольно резко. В армию пошла тяжелая техника — танки, реактивные минометы, арторудия. Из-за Урала непрерывно идут эшелоны с амуницией. Да, еще пару месяцев назад две дивизии под Тулой в лапти пришлось обуть, а тут тысячи пар сапог…

— А как же новые заводы? — Рокосовский не сдержался. — Чуть не пол страны перекинули в Сибирь и на Урал.

— В Сибирь? — машинально переспросил Жуков. — Ты, что товарищ Рокосовский?! — едва до него дошел смысл сказанной фразы, он вновь превратился в волевого, жесткого и неприемлющего чужих мнений человека. — Какое производство? Все эти предприятия, которые ставили в мороз в голых степях, едва только начали выходить на нормальный режим работы. Там до сих пор еще одни кирпичные коробки стоят с фонарными столбами. Да, Костя, люди работают как проклятые, чтобы дать фронту еще один танк, самолет, лишнюю сотню снарядов и патронов, но не настолько…, — он чуть наклонился в сторону собеседника, словно собирался сказать что-то важное и тайное. — На заседании Ставки докладывали, что экономика страны не просто восстановила довоенные показатели производства, но и существенно превзошла их. Урожай зерновых этого года был таким, что и год назад нам не снился! Мясо, молоко… Откуда, как? Украина, Белоруссия под немцами! Откуда все это взялось?! Не в воздухе же оно выросло… Ты видел новые пайки? — Рокосовский машинально кивнул головой, мгновенно вспомнив небольшие брикеты спрессованной пищевой массы, быстро снискавшие у бойцов заслуженную любовь. — А новые лекарства? Костя, я же своими глазами видел, как один укольчик…, один проклятый укольчик с того света вытащил моего ординарца. Меня прикрывал… Всю брюшину ему осколками посекло. Кишки наружу, думал не довезем, — под ним жалобно заскрипел стул. — И тут всего один укол… Ну, откуда все это?

Горько усмехаясь он взглянул на сидевшего в задумчивости собеседника.

— Там очень много разного говорят, — Жуков глазами показал в сторону потолка. — Очень много, — голосом он дал понять, что эти гуляющие слухи он ни во грош не ставит. — Рассказывают, что в начале войны в Союз приехало очень много иностранных военспецов. Называли итальянцев, испанцев, французов, греков. Недавно Маленков шепнул, что на территории САСШ удалось завербовать примерно четыре тысячи высококвалифицированных рабочих и инженеров. Вербовщики работают во Франции, уж не знаю как… Даже болтают, что по дипломатическим каналам Москва направила во всей белоэмигрантские организации приглашение, — Рокосовский удивленно присвистнул от такой новости. — Есть сведения, что по личному приглашению Хозяина в Москву прибыл Деникин. А за ним, как ты понимаешь, стоит несколько тысяч боевых офицеров… Я не знаю чему верить, Константин. Все это слишком, слишком… фантастично! Чтобы Деникин, который проклял всех нас, приехал в Москвы и встретился с товарищем Сталиным, — Жуков недоверчиво покачал головой. — Если бы мне кто сказал об этом еще несколько год назад, я бы его обложил по м…

Он бросил быстрый взгляд на дверь, словно опасался что их могут подслушать.

— Уверен, что он все знает, Костя, — кто этот «ОН» было ясно им обоим. — Мне иногда кажется, что он видит людей насквозь, — еле слышно прошептал Жуков.

115

Его группе почти удалось проникнуть в расположение партизанского отряда — того самого, который месяцем ранее буквально «размазал тонким слоем» по лесу крупную группировку немцев. Они, бывшие полицаи, остатки карательных батальонов, смогли продвинуться дальше, чем отборные эсэсовские и егерьские части, специально натасканные на операции в подобных условиях. Все этим мысли непрестанно крутились по кругу в его голове, становясь с каждой секундной все более живыми и яркими, обретая все новые и новые подробности.

— У-у-у-у, — тихо застонал Динкевич от своего бессилия что-либо изменить, грызущего его невыносимой почти физически ощущаемой болью. — Черт, черт! Как же так вышло? — он задергался всем телом, дрыгая связанными за спиной руками и сплетенными ногами. — Как же так?

В очередной раз на него накатило так сильно, что он потерял сознание. Извивающееся туловище, изогнувшись напоследок, застыло в немыслимой позе.