Зеленый Дом

— Какие вы милые люди, — сказал сержант. — В Санта-Мария де Ньеве говорят, что Ньевесы бирюки, ни с кем не общаются. А между тем, сеньора, за все время, что я здесь, вы первые пригласили меня к себе.

— Это потому, что никто не любит жандармов сержант, — сказала Лалита. — Вы ведь знаете, какие они. Заводят шашни с девушками, а потом бросают их беременными и переводятся в другое место.

— Тогда почему же ты хочешь женить сержанта на Бонифации? — сказал Ньевес. — Одно с другим не вяжется.

— Не ты ли мне говорил, что сержант — совсем другой человек? — сказала Лалита. — Хотя кто его знает, верно ли это.

— Верно, сеньора, — сказал сержант. — Я человек честный, добрый христианин, как здесь говорят. А уж друзья могут на меня положиться как на каменную стену. Я вам очень благодарен, дон Адриан, правда, мне очень хорошо у вас в доме.

— Всегда будем вам рады, — сказал Ньевес. — Приходите проведать Бонифацию. Но не вздумайте ухаживать за Лалитой, потому что я очень ревнив.

— Вполне понятно, дон Адриан, — сказал сержант. — Сеньора так хороша собой, что на вашем месте я бы тоже ее ревновал.

— Вы очень любезны, сержант, — сказала Лалита. — Но я понимаю, что вы говорите это просто так, теперь меня уже не назовешь красивой. Вот в молодости — да, я была хорошенькая.

— Да ведь вы и сейчас еще совсем молоденькая, — сказал сержант.

— Как бы чего не вышло, — сказал Ньевес. — Лучше не приходите, когда меня нет дома, сержант.

На ферме все лаяли собаки и время от времени слышались голоса детей. Вокруг лампы, заправленной смолой, кружились мотыльки, Ньевес и сержант пили, болтали и шутили, как вдруг — лоцман Ньевес! — и все трое повернули голову в ту сторону, где шелестела листва прибрежных деревьев: тропинку, которая вела к Санта-Мария де Ньеве, не было видно в темноте. Лоцман Ньевес! И сержант — это Тяжеловес, вот не было печали, что ему нужно, чего он беспокоит его в такое время, дон Адриан. Дети вбежали на террасу. Акилино подошел к лоцману и тихо сказал ему, что его зовут.

— Похоже, надо куда-то ехать, сержант, — сказал лоцман Ньевес.

— Да он, наверное, пьян, — сказал сержант. — Не слушайте его. Тяжеловес, как выпьет, так начинает дурить.

Ступеньки крылечка заскрипели, и за спиной Акилино выросла массивная фигура Тяжеловеса — вот он где, господин сержант, наконец-то он его нашел, лейтенант и ребята его везде разыскивают.

— Я не на дежурстве, — проворчал сержант. -Чего они от меня хотят?

— Воспитанниц нашли, — сказал Тяжеловес. — На них наткнулась партия лесорубов поблизости от лагеря, что вверх по реке. Часа два назад в миссию прибыл нарочный. Матери всех подняли на ноги, сержант. Говорят, одна девочка занедужила.

Тяжеловес обмахивался кепи, а Лалита осаждала его вопросами. Лоцман и сержант встали. Вот какая штука, сеньора, надо сейчас же отправляться за ними. Они хотели подождать до утра, но монашенки уговорили дона Фабио и лейтенанта, и сержант: что ж, они ночью поедут? Да, господин сержант, матери боятся, как бы лесорубы не изнасиловали старших девочек.

— Они правы, — сказала Лалита. — Бедняжки, столько дней провести в лесу. Поторопись, Адриан, ступай.

— Что же делать, — сказал лоцман. — Пойду залить газолин в моторку, а вы пока выпейте с сержантом.

— Спасибо, с удовольствием, — сказал Тяжеловес. — Ну и жизнь у нас, верно, сержант? Мне очень жаль, что я прервал ваш ужин.

— Их всех нашли? — послышался голос из хижины. Все посмотрели на окно, в котором вырисовывалась фигура женщины с густыми короткими волосами — лицо ее расплывалось в полутьме.

— Кроме двоих, — сказал Тяжеловес, подавшись к окну. — Тех, что из Чикаиса.

— Почему же они их не привезли вместо того, чтобы присылать нарочного? — сказала Лалита. — Хорошо еще, что их нашли, слава Богу, что нашли.

Им не на чем было привезти их, сеньора, и Тяжеловес с сержантом вглядывались в окно, но женщина уже отодвинулась в сторону, и теперь видно было только краешек лица да темную прядь волос. В нескольких шагах от хижины раздавался голос Адриана Ньевеса, который приказывал детям принести одно, подать другое, и было слышно, как они ходят взад и вперед, пробираясь через папоротник и шлепая по воде. Лалита налила жандармам анисовки, и они выпили — за ваше здоровье, господин сержант, а сержант — за здоровье сеньоры, дурень.

— Значит, лейтенант взвалил на меня эту работенку, — сказал сержант. — Но не один же я отправлюсь за девочками, кто поедет со мной?

— Малыш и я, — сказал Тяжеловес. — И еще одна монашенка.

— Мать Анхелика? — послышался голос из-за перегородки, и они опять обернулись к окну.

— Наверное, — сказал Тяжеловес. — Ведь мать Анхелика разбирается в медицине, она и полечит ту, что занедужила.

— Дайте ей хины, — сказала Лалита. — Но сразу всех вы не перевезете — в лодку не поместятся, придется съездить раза два или три.

— Хорошо, что луна светит, — сказал лоцман Ньевес, подойдя к террасе. — Через полчаса я буду готов.

— Ступай к лейтенанту, Тяжеловес, доложи, что сейчас тронемся, — сказал сержант.