Зеленый чай

Я отодвинулся, опасаясь, как бы она не бросилась на меня, подумалось, что, должно быть, уродливую зверушку забыл в oмнибусе кто-то из пассажиров. Стремясь получше узнать ее характер, но не желая рисковать пальцами, я осторожно потыкал ее зонтиком. Он беспрепятственно проткнул зверька насквозь. Я двигал его сквозь обезьянку вперед и назад, не ощущая ни малейшего сопротивления.

Не могу описать, какой ужас я ощутил. Я предположил, что странный зверек мне примерещился и засомневался в собственном здоровье. Потом я в панике обнаружил, что не могу отвести взгляда от пылающих глаз чудовища. Зверек отскочил назад, в угол салона, а я, не помню как, рванулся к двери, высунул голову наружу и с жадностью вдохнул прохладный ночной воздух, глядя на пробегающие мимо огни и деревья и радуясь благополучному возвращен в реальный мир.

Я остановил омнибус, расплатился с кучером и вышел. Кучер подозрительно взглянул на меня. Наверно, выглядел я и вправду странновато: никогда со мной не случалось ничего подобного.

Глава 7. Путешествие: этап первый

Когда омнибус отъехал, оставив меня на дороге, я огляделся, желая убедиться, не выскочила ли обезьянка следом за мной. К моей радости, ее нигде не было. Трудно передать, какое потрясение я пережил; избавившись от наваждения, как я полагал, навсегда, я ощутил неописуемый восторг.

До дома оставалось всего две-три сотни шагов. Вдоль дороги тянулся кирпичный забор, за ним темнела живая изгородь из тиса или еще какого-то вечнозеленого кустарника, а внутри, если вы заметили, длинной аллеей растут высокие стройные деревья.

Кирпичная стена достигала мне почти до плеча, и, случайно подняв глаза, я обнаружил, что неподалеку от меня по гребню, крадучись, на четвереньках скачет та самая обезьяна. Я замер на месте, глядя на нее с ужасом и ненавистью. Остановился я — остановилась и она. Обезьянка уселась на краю стены, сложив длинные руки на коленях, и взглянула на меня. Было слишком темно, чтобы разглядеть очертания твари, однако яркий свет ее глаз еще не разгорелся в полную силу. Тем не менее я хорошо различал эти мутные красноватые огоньки. Зверь не скалил зубы, не проявлял раздражения, лишь угрюмо и пристально взирал на меня.

Я невольно попятился и застыл на середине дороги, не сводя глаз со зверька. Он не шелохнулся.

Надо было что-то предпринимать. Я быстро зашагал к городу, искоса поглядывая на зверька. Он проворно поскакал по стене, не отставая от меня.

Возле поворота, там, где стена кончалась, обезьяна соскочила на землю и в два прыжка очутилась возле моих ног. Я пошел быстрее — зверек по-прежнему не отставал ни на шаг. Он бежал слева, так близко, что мне казалось — я вот-вот наступлю на него.

Сумерки сгущались с каждой минутой. На дороге не было ни души. Я в смятении остановился и зашагал в противоположную сторону, к дому — до сих пор я от него удалялся. Стоило мне остановиться, как обезьяна отскочила футов на пять-шесть и застыла, глядя на меня.

Трудно передать, как я испугался. Я, конечно, читал, подобно многим, о призрачных галлюцинациях, как называете это явление вы, врачи. Я обдумал свое состояние и решил взглянуть правде в лицо.

Эти явления, насколько мне известно, иногда проходят довольно быстро, иногда становятся навязчивыми. Я читал о случаях, когда видение, поначалу безобидное, постепенно приобретало отвратительный облик и в конце концов сводило жертву с ума. Я стоял на дороге, один-одинешенек, если не считать призрачного зверя, и повторял сам себе: «Это всего лишь болезнь, столь же хорошо известная врачам, как оспа или невралгия. Так утверждает медицина, это же доказывает и философия. Не надо впадать в панику. Я всего лишь допоздна засиделся вечером, да к тому же у меня пошаливает пищеварение. Это симптомы невротического расстройства желудка, и вскоре я поправлюсь». Верил ли я сам этому? Ни единому слову, как не верит в спасение ни один несчастный, попавший в дьявольские сети. Вопреки всему, что я знал, вопреки всем своим убеждениям я просто раздувал в себе обманчивую храбрость.

Я зашагал к дому. До порога оставалось не более сотни ярдов.

Я попытался взять себя в руки, но никак не мог оправиться от первого потрясения.

Я решил провести эту ночь дома.

Зверек бежал возле меня, и мне почудилось, что его тянет к дому, как это бывает с усталыми лошадьми или собаками, торопящимися в обратный путь.

Я боялся возвращаться в город, боялся, что меня увидит кто-нибудь из знакомых. Я сознавал, что с трудом подавляемая тревога отразилась на моем облике. К тому же я опасался, что привычки мои внезапно резко изменятся, например, я пойду в дом развлечений или надолго уйду гулять, чтобы вымотать себя. Возле парадного входа зверек подождал, пока я поднимусь по ступенькам, и, когда дверь открылась, проворно скользнул внутрь.