Зелень. Трава. Благодать.

— До завтра, Генри, — кричит мистер Макфадден нам вдогонку. — Я прихвачу с собой Марту Муни. Устроим двойное свидание.

11

Тэк-парк пахнет на три доллара: одеколоном и духами. Но это не потому, что каждый из шестидесяти тусующихся здесь ребят пользуется одеколоном и духами стоимостью в три доллара. Я имею в виду, что три доллара — красная цена той смеси запахов, что исходит от каждого из них в отдельности. Пятачок пучок, в базарный день. В субботу вечером от Тэк-парка попахивает.

Тэк-парк — это далеко не то же самое, что Никльбэк-парк. Спортплощадки в Филадельфии тоже зовут парками: Такавана-парк, Руссо-парк, Шарк-парк. На таких спортплощадках-парках обязательно есть баскетбольная площадка, реже теннисные корты с пробивающейся кое-где травой, усеянные собачьим дерьмом и пустыми банками из-под пива. Парки в общепринятом смысле этого слова, такие как Никльбэк-парк или Фэрмаунт-парк, где есть деревья, ручьи, дорожки — как велосипедные, так и для конных прогулок — и где протекает экологическая жизнь, в Филадельфии тоже зовутся парками. В Тэк-парке ничего такого нет и в помине, если, конечно, не считать пробивающиеся сквозь растрескавшийся цемент чахлые сорняки садами, а деревянные спинки сидений с вытертыми логотипами «Севенти-сиксерз» — деревьями. Тэк-парк поделен на четыре равные части: баскетбольная площадка, место под парковку (для машин), место под парковку (для игры в стикбол) и два теннисных корта, где нет сеток, равно как и игроков. Баскетбольная площадка, где благодаря Гарри и мистеру Каррану всегда есть кольца с сетками, выходит на Ав и расположена через дорогу, ровно по диагонали от «У Манджоли». По соседству с баскетбольной площадкой стоит бетонная раздевалка, и огромный портрет Мэган О’Дрейн смотрит со стены на площадку. На портрете Мэган, у которой были сиськи третьего размера и рыжие волосы, стоит в желтой спортивной форме, прижимая к бедру футбольный мяч, и, широко улыбаясь, смотрит всем прямо в глаза. Никуда нельзя деться от пляшущего взгляда ее больших голубых глаз. Портрет появился на стене сразу же после ее смерти, поговаривали даже о том, чтобы переименовать спортплощадку в ее честь, но дальше разговоров дело не пошло. Парк так и остался Тэк-парком, а на стене появился гигантский портрет с простенькой табличкой внизу, на которой коротко и ясно значится: МЭГАН О’ДРЕЙН, 1966–1983.

Фотография, с которой рисовался портрет, висит у меня в комнате у Стивена над кроватью и под моей кроватью соответственно. Портрет мне нравится больше. Днем, когда солнце бьет прямо в стену, Мэган, бля, просто сияет, вся такая живая и яркая. Даже вечером, в темноте, ее рыжие волосы, желтая форма и голубые глаза светятся так, как будто весь день впитывали в себя солнечный свет. Она кажется счастливой и святой, совсем не мертвой, и смотрит с теплом и любовью на ребят из нашего квартала, которых покинула навсегда. Иное дело фотография у нас дома. Она висит на стене между двух кроватей и потому всегда укрыта тенью и не знает солнечного света. Рамка темная и слишком большая, не по размеру снимка, поэтому впечатление такое, будто Мэган поймали в коробку и тем самым навсегда лишили солнца. На фотографии Мэган точь-в-точь такая, какая она и есть на самом деле: красивая и мертвая.

Сегодня вечером Тэк-парк буквально распирает от жизни: даже в воздухе как будто чувствуется электричество. Шестьдесят красиво одетых и приятно пахнущих девчонок и парней сгрудились возле площадки и тянут пиво из пластиковых стаканчиков. Тусовка в разгаре: парни громко травят анекдоты или демонстрируют свою крутизну, девчонки хихикают и лопают пузыри из жвачки. И те и другие ждут, когда на улице стемнеет достаточно для того, чтобы можно было подраться и потискать друг дружку. Лето на исходе. Кег с пивом стоит непочатый. Телки выглядят аппетитно. В понедельник в школу. В прохладном воздухе витает ощущение чего-то, что должно случиться.

Пятеро фиштаунских бросают мяч по корзине на том конце площадки. Стрижка под ежик, злые лица, короткие спортивные шорты, футбольные кроссовки «Адидас» на невысоком подъеме, худые ноги, толстые гольфы.

Стивен стоит пьяный напротив портрета Мэган возле кега с пивом. Он не обращает внимания на портрет (он вообще никогда не смотрит в ту сторону), он срывает пробку и разливает пиво телкам. Пьяный, он веселит всех телок вокруг, а те поддаются силе его обаяния, даже несмотря на то, что Стивен в депрессии, но близко не подходят. Все девчонки прекрасно знают, что Стивен скоро напьется в стельку, а они окажутся в других объятиях.