Читаем Зелень. Трава. Благодать. полностью

— На самом деле все не так ужасно, как кажется, — говорит мистер Макфадден. — Мне нужно приводить в порядок только их лица. Всего-то и дел — убрать подкожную жидкость, немного формальдегида, чуть-чуть косметики, и — вперед и с песней.

— А там кто? — спрашиваю я, указывая на соседний стол.

Мистер Макфадден укрывает Марту Муни и откидывает другое покрывало. Под ним оказывается лысый придурок, вылитый Носферату, в котором весу от силы фунтов восемьдесят и кое-где на теле видны какие-то отметины, напоминающие синяки в форме банана.

— Генри, спорим, кто ближе угадает, сколько чуваку лет, — говорит Бобби Джеймс.

— Ладно, ему где-то девяносто, — говорю я.

— Я бы дал поменьше: лет восемьдесят, — говорит Бобби. — Кто из нас ближе, мистер Макфадден?

— Никто. Это Джозеф Маккалистер, умер в возрасте сорока восьми лет.

— Да хорош пиздить, — выпаливает Бобби Джеймс до того, как это успеваю сделать я.

— Я серьезно, — заявляет Макфадден. — У мистера Маккалистера был рак, а рак, как известно, пленных не берет. Рак унес от меня миссис Макфадден, когда Кевин еще и матом-то как следует ругаться не умел.

Обдавая мистера Макфаддена паром изо рта, мы говорим, что очень ему сочувствуем.

— Все в порядке. Спасибо, ребята. Я упомянул о ней для примера. Когда она только-только начала болеть, в ней было фунтов сто двадцать. А когда умерла два года спустя, то весила от силы семьдесят пять.

— Господи, — говорю я. — Это же очень трудно — возиться с мертвыми и при этом не думать о ней?

— Не так уж и трудно, — отвечает он. — Это моя работа. Я больше думаю о ней, когда кругом веселье, например, когда ем пончики, глядя на парад. Теперь к вопросу о женах: во сколько вы хотите, чтобы я вас покатал завтра вечером, Генри?

— Как насчет девяти тридцати? — говорит ему Гарри, нагло врываясь со своей расчетливостью в мои розовые мечты.

— Вполне, — отвечает ему мистер Макфадден. — Генри, кто-нибудь из вас вообще знает, как это делается?

— Не-а, — признаюсь я. — Просто я хочу, чтобы это был сюрприз.

Мистер Макфадден заливается смехом.

— Сюрприз будет еще какой, можешь мне поверить.

— А как вы сделали предложение миссис Макфадден? — спрашиваю я.

Он поднимает глаза к потолку и снова смеется. Клубы пара вырываются у него изо рта, словно он никакой не мистер Макфадден, а скользящая по стене тень от маски на карнавальном шествии.

— На рампе, после приземления на задницу.

— Что? Так и было задумано? — спрашивает Бобби Джеймс.

— Да нет, болван. Катание на роликах в план входило, но безо всяких падений. Я начал встречаться с миссис Макфадден — с Дениз, тогда она еще была Дениз Макбрайд, — когда нам обоим было по семнадцать. На углу Коттман и Бруз была рампа, где раз в неделю устраивались танцы на роликах. Когда вы, ребята, были совсем маленькие, она все еще была там. Помните? Наверное, уже нет. В общем, мы с Дениз встречались уже шесть месяцев, и я знал, что она — та самая, единственная. Просто знал, и все. Я подождал, пока мы оба закончим школу, купил кольцо и принес его с собой на рампу. Она каталась очень здорово, а я, наоборот, очень плохо. Мы стали ходить туда в первую очередь именно поэтому. Она хотела научить меня кататься. Постепенно у меня тоже стало здорово получаться, за исключением того, что мне никак не давалось движение, когда медленно едешь спиной вперед с ней за руку под песню «Земной ангел», которая ей очень нравилась и вообще была тогда хитом. Она просто с ума от нее сходила.

— Мне тоже нравится эта песня, — говорю ему я.

— Верно. И мне тоже, Генри, — говорит он. — Я решил, что выложу ей все как есть, когда мы будем катиться назад под эту песню. Целых два месяца я каждый день тренировался в разрывах между домами. Заработал себе на этом сотрясение и миллион ссадин, но в итоге у меня стало получаться довольно сносно. Потом настал тот самый вечер, заиграла та самая песня, и мы покатили назад, но только я достал кольцо из кармана, как приземлился задницей на асфальт. Кольцо вылетело. И с концами. А она меня переехала и тоже упала. Битый час все искали кольцо, и в итоге она таки его нашла. Я стоял на коленях, засунув голову в урну, и плакал. Она тронула меня за плечо, протянула кольцо и сказала да. Через месяц мы поженились.

— Вау, — все, что я мог сказать.

— Да, сработало. Гарри, может, личико-то откроешь?

— Только когда мы выйдем из этого заведения, — отвечает Гарри. — Пожалуйста, без обид.

— Без обид, — говорит мистер Макфадден, подмигивает нам с Бобби Джеймсом, тянется к выдвижному ящику стола, достает оттуда маску оборотня и надевает ее на себя.

— Я накрыл тела, Гарри. Можешь открыть глаза.

Гарри смотрит в щелочку между сложенными ладонями.

БУУ!

Гарри с визгом вылетает из холодильной камеры, а затем и из дома на улицу. Мы с Бобби Джеймсом смеемся до слез, согнувшись пополам и толкаясь плечами. Джеймси толкает меня слишком сильно, и я невольно дотрагиваюсь рукой до миссис Муни. Я издаю вопль ужаса, рядом начинает вопить Бобби Джеймс, и мы несемся прочь из дома вслед за Гарри, слыша за собой смех обоих Макфадденов.

Перейти на страницу:

Все книги серии Английская линия

Как
Как

Али Смит (р. 1962) — одна из самых модных английских писательниц — известна у себя на родине не только как романистка, но и как талантливый фотограф и журналистка. Уже первый ее сборник рассказов «Свободная любовь» («Free Love», 1995) удостоился премии за лучшую книгу года и премии Шотландского художественного совета. Затем последовали роман «Как» («Like», 1997) и сборник «Другие рассказы и другие рассказы» («Other Stories and Other Stories», 1999). Роман «Отель — мир» («Hotel World», 2001) номинировался на «Букер» 2001 года, а последний роман «Случайно» («Accidental», 2005), получивший одну из наиболее престижных английских литературных премий «Whitbread prize», — на «Букер» 2005 года. Любовь и жизнь — два концептуальных полюса творчества Али Смит — основная тема романа «Как». Любовь. Всепоглощающая и безответная, толкающая на безумные поступки. Каково это — осознать, что ты — «пустое место» для человека, который был для тебя всем? Что можно натворить, узнав такое, и как жить дальше? Но это — с одной стороны, а с другой… Впрочем, судить читателю.

Али Смит , Рейн Рудольфович Салури

Проза для детей / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Версия Барни
Версия Барни

Словом «игра» определяется и жанр романа Рихлера, и его творческий метод. Рихлер тяготеет к трагифарсовому письму, роман написан в лучших традициях англо-американской литературы смеха — не случайно автор стал лауреатом престижной в Канаде премии имени замечательного юмориста и теоретика юмора Стивена Ликока. Рихлер-Панофски владеет юмором на любой вкус — броским, изысканным, «черным». «Версия Барни» изобилует остротами, шутками, каламбурами, злыми и меткими карикатурами, читается как «современная комедия», демонстрируя обширную галерею современных каприччос — ловчил, проходимцев, жуиров, пьяниц, продажных политиков, оборотистых коммерсантов, графоманов, подкупленных следователей и адвокатов, чудаков, безумцев, экстремистов.

Мордехай Рихлер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Марш
Марш

Эдгар Лоренс Доктороу (р. 1931) — живой классик американской литературы, дважды лауреат Национальной книжной премии США (1976 и 1986). В свое время его шедевр «Регтайм» (1975) (экранизирован Милошем Форманом), переведенный на русский язык В. Аксеновым, произвел форменный фурор. В романе «Марш» (2005) Доктороу изменяет своей любимой эпохе — рубежу веков, на фоне которого разворачивается действие «Регтайма» и «Всемирной выставки» (1985), и берется за другой исторический пласт — время Гражданской войны, эпохальный период американской истории. Роман о печально знаменитом своей жестокостью генерале северян Уильяме Шермане, решительными действиями определившем исход войны в пользу «янки», как и другие произведения Доктороу, является сплавом литературы вымысла и литературы факта. «Текучий мир шермановской армии, разрушая жизнь так же, как ее разрушает поток, затягивает в себя и несет фрагменты этой жизни, но уже измененные, превратившиеся во что-то новое», — пишет о романе Доктороу Джон Апдайк. «Марш» Доктороу, — вторит ему Уолтер Керн, — наглядно демонстрирует то, о чем умалчивает большинство других исторических романов о войнах: «Да, война — ад. Но ад — это еще не конец света. И научившись жить в аду — и проходить через ад, — люди изменяют и обновляют мир. У них нет другого выхода».

Эдгар Лоуренс Доктороу

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги