Зельда Марш

Бойльстон явился ровно в три. В первый раз Зельда видела его таким франтом: в перчатках, с тростью, с гвоздикой в петлице. Даже стекла пенсне и толстая цепочка за ухом, казалось, блестели как-то особенно. Но Зельде было не до любования им. Впустив его в убогую гостиную Касси, она заперла дверь и приступила прямо к делу.

Пока она говорила, в докторе произошла перемена: на лице проступило профессиональное выражение, он сложил губы, как бы готовясь засвистеть, покачивал головой, слушая Зельду, и потирал руки знакомым ей жестом.

— О дорогая моя, дорогая, — сказал он сочувственно, — это ужасная неприятность. Я понимаю ваше положение.

— А это серьезная операция, доктор?

— Да как вам сказать… Главное — очень рискованная. Это — не разрешается законом, вы знаете.

— Да, знаю. Оттого-то я и обратилась к вам.

— Ко мне?!

— Я никого не знаю, кроме вас. А вы — я помню — когда-то проделывали эти вещи.

— О, много лет назад… Много лет…

— Но ведь вы это сделаете ради меня, доктор? Что со мной будет, если вы мне не поможете?

— Видите ли, Зельда, я боюсь… Это противозаконно. У меня нет больше кабинета, где я мог бы сделать вам операцию…

— Но ведь это немного времени займет, доктор? Вы говорили, что полчаса — и потом мне придется часа два полежать, вот и все. Сделайте это для меня! Мы — старые друзья. У меня нет ни одной близкой души во всем городе. Мужу я ничего не сказала, даже он меня не поддержит…

Доктор в смятении ерзал на стуле. Цветок выпал из петлицы на пол. Он не поднял его.

— К сожалению, дорогая Зельда, это невозможно. Закон не разрешает… я больше не практикую… мне негде проделать эту операцию… — повторял он все те же аргументы. Зельда, наконец, поняла. Без единого слова с застывшей на лице любезной улыбкой слушала его лепет. Потом задала еще один последний вопрос, зная наперед ответ:

— А не можете ли вы направить меня к кому-нибудь, доктор? К врачу, которому можно довериться?

— Гм… гм… боюсь, что нет, Зельда. Я не знаю никого, кто занимался бы этим… это запрещено, вы знаете…

— Да, да, я знаю, Ну, что же, не буду вас больше задерживать. Очень мило с вашей стороны навестить меня… О, смотрите-ка, вы уронили вашу гвоздику!..

Она подняла ее и снова воткнула ему в петлицу.

10

— У меня есть для вас записка, мисс Марш. Он велел передать вам, а мужу ни слова не говорить об этом…

Зельда сунула конверт под жакетку.

— Послушайте, Касси, мне надо поговорить с вами. Я пройду к вам на минуту.

Она пошла за старухой в ее грязную берлогу. Присела на угол колченогой кушетки и рассказала о своей беременности.

— Моррисон пригласил нас, — объясняла она, — и на целых четыре месяца! Я не могу играть в таком состоянии. Потом будет поздно… И мистер Сельби не должен ничего подозревать, что толку его огорчать? Эти вещи проделываются утром или днем. Я ускользну, и никто ничего не заметит. Научите меня, к кому идти. Я помню, девушки в «Альказаре» говорили, что вы всегда им помогали, когда с ними случалась беда.

Старуха осклабилась и хитро подмигнула.

— Чей он?

— Чей? — повторила Зельда в недоумении. — О чем вы спрашиваете, не понимаю.

— От кого он? — Касси с гримасой показала пальцем на живот Зельды. — От того, белобрысого?

У Зельды дрожь отвращения прошла по телу.

— Он славный парень. И вам бы от него больше пользы было, чем от Сельби. Он — щедрый человек и без ума от вас.

— Не смейте! — вскрикнула Зельда. Ей хотелось схватить Касси за горло, но она сделала над собой усилие и уже спокойнее объяснила старухе, что она ошибается.

Миссис Кассиди слушала, подняв одну бровь, с явной недоверчивостью. Потом порылась в комоде среди грязных бумаг, достала какую-то карточку, списала адрес и протянула Зельде.

— Лучший в мире, — шепнула она убедительно, — и за все возьмет с вас каких-нибудь десять долларов… желаю успеха!..

Спускаясь вниз, к себе, Зельда остановилась на площадке у окна, чтобы прочитать письмо Джерри.

«Я все надеялся получить хоть словечко от вас. Вы жестоки, дорогая, вы не хотите простить. Я прошу так мало: только увидеть вас на час, полчаса, десять минут. Я схожу с ума. Говорят, у меня ужасный вид. Я не сплю, я брежу вами, слышу ваш голос, вижу ваше лицо… и только этим живу. Я хожу вокруг вашего дома, чтобы хоть издали взглянуть на вас. Третьего дня я видел, как вы вышли с мужем, и три часа дожидался вашего возвращения, надеясь, что вы будете одна и мне удастся услышать от вас хоть словечко… О Зельда, я не могу поверить, что потерял вас и что вы ушли от меня с воспоминанием о том ужасном вечере, которого я буду стыдиться до конца жизни…

Но я не это, главным образом, хотел сказать вам. Я хотел сказать, что, если вы когда-нибудь очутитесь в беде, будете нуждаться в друге, который ни о чем не спросит и ничего не потребует — вспомните обо мне. Родная, я не хочу вас задевать, но позвольте мне сказать: у вас уже бывали нелады с мужем, это может повториться… Он — беспутный человек, вы сами говорили. И, если вам понадобится помощь, дайте мне возможность доказать вам мою преданность и загладить обиду, которую я нанес вам… Адрес мой вы знаете. Одно слово — и я буду у вас.»

11