Зельда Марш

«Чем я виноват, что люблю вас? Я всегда смеялся над этой болтовней о любви, историями разных Ромео и т. д. Я считал, что если мужчине понравится девушка, он женится на ней — вот и все. Но теперь я узнал и другое, дорогая. День, когда у меня нет надежды увидеть вас, для меня — ад. Я теперь знаю, что значит весь день ждать звонка телефона, и сердце мое готово выскочить из груди, когда я слышу ваш голос в трубке. Я знаю, что значит лежать без сна час за часом и говорить себе, что, если я не могу добиться вашей любви, то жить не стоит. Почему этот необузданный эгоист, неспособный оценить вас и те жертвы, которые вы ему приносите, почему он должен обладать вами, а не я, который мог бы окружить вас достатком, роскошью, я, обожающий землю, по которой вы ступаете, и готовый мир перевернуть, чтобы сделать вас счастливой? Я люблю вас, он — нет. Я оскорбил вас, я вел себя, как осел, но, если бы вы знали, как мучит меня совесть! Я готов убить себя…

Солнышко, попытайтесь найти для меня в вашем сердце прощение. Я ничего не буду требовать, ничего не буду просить, даже прикосновения вашего мизинца. Но позвольте мне видеть вас. Как-нибудь днем, когда вы найдете это удобным, позвоните мне и поедем куда-нибудь вместе, и я расскажу вам лучше, чем это выходит в письме, как безмерно я вас люблю».

7

Джордж паясничал напропалую в так называемой «зеленой комнате» за кулисами «Оберона». Остальные, выступавшие в той же программе актеры стояли вокруг, хохоча и подстрекая его. «Ужасная публика, — думала Зельда, — эти Койновские «козыри»: чернокожий тенор, фокусник, плясуны, пара немцев-комедиантов, один — толстый, другой — тонкий.» Зельде было неприятно, что у Джорджа так мало собственного достоинства. И это тот самый человек, что месяц назад выпил яд, предпочитая смерть позору! Сегодня вечером он был в одном из самых бурных своих настроений: вероятно выпил, ничем больше не могла Зельда объяснить его необузданной веселости. Она ушла к себе в уборную и стала натирать кремом лицо. Невыносимая тяжесть лежала у нее на сердце. Что скажет ее неуравновешенный супруг, когда узнает новость? Она хотела подождать еще немного, дать ему натешиться новым ангажементом раньше, чем разделить с ним тревогу. Зельда понимала, что ее новость сразит Джорджа. Он не мог желать ребенка. Это — конец всем их планам: поездке в августе в Нью-Йорк, гастролям в провинции зимой, путешествию в Европу. Иметь ребенка, значит, ей застрять в Нью-Йорке, если они туда выберутся, а Джорджу ехать одному с какой-нибудь компанией. Но она знает, какой образ жизни будет вести Джордж, когда ее не будет рядом. Начнет играть, пить, кутить. В первую неделю еще, может быть, пошлет ей денег, во вторую — тоже, а там одни только извинения, или и совсем писать перестанет. Не за себя она беспокоилась. Ребенок, их ребенок, вот о ком надо было подумать раньше, чем рожать его… Разве ей можно иметь ребенка? Девять месяцев она будет обезображена, нездорова, не сможет выступать. А после этого — живой ребенок, которому нужна ее грудь, ее руки, ее сердце каждую минуту дня и ночи! Еще потерянный год, а то, может быть, и два!.. Так попадаются многие женщины. Нет исхода. Она — связана, беспомощна…

— О Бастер, Бастер! — вскрикнула она с отчаянием. — Что я буду делать?! — Собака, свернувшаяся у ее ног, тотчас подняла голову и наставила уши.

Дверь с треском распахнулась. Это был Джордж, красный, сияющий, размахивающий белой карточкой.

— Зельда, Зельда, котеночек, погляди-ка! Вот оно, наконец! Удача, дорогая, удача! Смотри, что принес капельдинер…

Она взяла из его рук визитную карточку. «Мистер Вильям Моррисон.» А поперек было написано карандашом: «Загляните ко мне в контору завтра. В. М.».

8

— Это вы, доктор?.. Говорит Зельда. Мне нужен ваш совет как врача. Я знаю, вы бросили практику, но это очень важно, мне нужно увидеться с вами. Можно мне прийти?

Смущенное покашливание. Доктор, чтобы выиграть время, притворяется, что не расслышал. Она терпеливо повторяет. Наконец:

— Нет, лучше я к вам зайду. Скажите адрес.

— Сегодня же, доктор, пожалуйста. — Она назвала улицу и номер дома.

Повесив трубку, она медленно направилась домой. В густом тумане солнечный свет принял какой-то медный оттенок. Устало взобралась Зельда наверх, останавливаясь на каждой ступеньке, как старуха.

Джордж ушел, оставив ей записку:

«Моррисон сказал, что сегодня ожидает телеграммы из Чикаго. Я иду к нему — и сразу же обратно домой. Молись, девочка, чтобы удалось! Джордж».

И под этим нарисована какая-то карикатура.

Не снимая шляпы, Зельда упала на стул и с морщиной боли меж бровей читала и перечитывала записку.

Потом, раздевшись, легла на кровать, ожидая, когда мучительное состояние пройдет. Но миновал час, другой, ей не становилось легче. Тогда она с трудом поднялась и, примостившись у окна, принялась писать Джону.

9