Зэк

– Как это – через матрас? – спросил Иван.

– Очень просто. Больше пятнадцати суток ШИЗО дать вам не могут. По закону не положено. Поэтому, когда хотят замордовать человека, его на день выпускают – ночь спит на своем матрасе, в хате. А потом находят повод и снова опускают в карцер. Потом – опять так же. Все «по закону», Иван Сергеич.

Таранова посмотрел доктор.

– Ничего страшного, – сказал он. – Воспаления легких, кажется, нет. Подлечим.

На следующий день Ивана вновь опустили в ШИЗО. На этот раз «всего лишь» на пять суток. Хотели влепить десять, но вмешался Граф.

– Вы что же творите? – сказал он ДПНСИ[11]. – Он же больной, с температурой. Вы что творите?

ДПНСИ не с каждым сидельцем разговаривать станет. Но с Графом стал – авторитет у Шувалова был не маленький. И дежурный отлично понимал, что Граф может и беспорядки в СИЗО замутить. Уж в своей-то хате – точно… О чем говорили дежурный и вор, никто не знает. Но срок Таранову скостили до пятерочки, дали с собой аспирина и теплые вещи.

Болезнь Иван преодолел. И даже проникся каким-то философским спокойствием. Иногда он впадал в некое состояние, которое не было ни сном, ни бодрствованием. Он вспоминал Африку, бой на причале Джишаве…

Садилось солнце, длинные тени пересекали порт, стелился над водой дым горящего состава с нефтью. Группа «Африка» захватила причал и закрепилась на нем. В городе шла резня – «освободители» генерала Фернандо Луиса Псоя резали сторонников Большого Тангри. Разбираться, кто сторонник, а кто нет, им было некогда – поэтому резали всех подряд. Грабили и насиловали. Батя – майор Кислицын – несколько раз связывался с Псоем. Предупреждал: подойдет с севера легион Большого Тангри – полупьяное войско не сможет сражаться… реакции не было, а легион подошел. Конечно, их в первую очередь интересовал порт. А в порту стояли только сорок советских диверсантов, но о них легионеры даже не подозревали. А потому, не ожидая сопротивления, прислали два грузовика и джип с крупнокалиберным пулеметом… Джип катил первым, и его беспрепятственно пропустили. Разведчик, мать его за ногу! Джип пропустили, он проехал до конца причала. Старший по рации сообщил, что на причале чисто, противника нет. Тогда бодренько въехали грузовики. Экипаж джипа перебили ножами, Леха Васильев сел за пулемет. Лешка прицелился в трехлучевую мерседесовскую звезду на капоте, и первый грузовик под напором пуль калибра 12,7 просто рассыпался на куски. Искалеченный остов проехал еще десяток метров, вильнул и рухнул с причала. А Лешка расстрелял второй грузовик.

Все понимали – это только начало, Большому Тангри нужен порт. Его легионеры лезли на причал, как смертники. В сущности, так оно и было – сзади их подпирали «кондоры» – гвардейцы Большого Тангри. «Кондоры» подгоняли легионеров свинцовыми хлыстами «калашниковых». Порт нужен им был позарез – в самом конце причала стояли восемнадцать контейнеров с оружием… Если бы это оружие и тонны боеприпасов попали к Большому Тангри – резня распространилась бы на всю страну. Они шли, как мухи, и погибали под огнем советского спецназа. Но потом кто-то умный поджег цистерну с нефтью – дым покрыл причал, и под дымовой завесой легионерам стало проще. Видимость составляла десять-двадцать метров. Дышать сделалось трудно, щипало глаза. А черномазые выныривали из дыма как черти, вели бешеный огонь. Погибли Саня Сафонов, Игорь Два Ствола, Короля ранили. Уроды Псоя даже не подумали прийти на помощь – свалили с награбленным. Дым покрывал причал плотным одеялом. Батя дал команду отодвигаться… назад, к концу причала. Они отошли. На двадцать метров, на пятьдесят, на сто… дальше отходить было некуда – с трех сторон море, с четвертой – легионеры.

У торца причала покачивались два баркаса, но даже щенку было ясно, что их всех перебьют в этих тихоходных суденышках. И Батя сказал: нужны трое… добровольцы… прикрыть отход. Остались Леха Васильев, Цыган и Пьеро.

Баркасы затарахтели движками, ржавые осклизлые сваи причала стали удаляться. А там, на раскаленном, потрескавшемся бетоне остались три старших лейтенанта. Им было по двадцать пять лет. Когда баркасы отошли уже на милю – стрельба на причале стихла. А потом… потом прогремел взрыв… И восемнадцать контейнеров с оружием и боеприпасами дали славный фейерверк.

…Таранов вспоминал ночной бой в древнем капище в Ньяс-суби, среди тысяч столбов с человеческими черепами и пирамид, сложенных из костей. Черепа и кости были совсем старыми, черными, хрупкими… при случайном попадании пули череп рассыпался, как труха, опускался на сухую землю облачком праха. Были и свежие – белые, глянцевые. Под луной они пластмассово блестели, а в черных глазницах таился ужас.