Здравствуйте, я ваша ведьма!

– Простите, а какой нож будете использовать?

– Ритуальный, разумеется, – откликнулся голос.

– Молодец, – одобрила я.

– Умница, отвлеки его, – прошептал Ахурамариэль.

Как? Как это сделать?

– Как хочешь. Я не понял, ты хочешь спастись или нет?

Мысли лихорадочно заметались по черепной коробке. Ау! Идеи! Ни одной. Спят, наверное.

– А чашу… Какую чашу будете использовать? – поперла я в знакомом направлении. – Золотую? Серебряную?

Потрясенное молчание было мне ответом. Почему он молчит? Точит нож? Нет. Не может быть. Я бы слышала, как он это делает. Может, блестящее лезвие уже рядом с моим горлом? Я судорожно сглотнула. Нельзя думать об этом. Иначе свихнусь.

– Почему молчите? – не выдержала я. – О! Вы меня интригуете… Человеческий череп. Угадала?

Вопль, полный нечеловеческих страданий и боли, сотряс своды. С потолка посыпалась мелкая труха, с шумом пронеслась взявшаяся неизвестно откуда стая летучих мышей.

– Забыл! Чашу забыл!!!

Облегченный вздох вырвался наружу. Надо же, повезло.

Громко хлопнула дверь. Это злодей-склеротик умчался на поиски подходящего сосуда для жертвенной чаши. Фу-у, гора с плеч. Принесение в жертву ведьмы откладывается на неопределенный срок. Меня бы очень обрадовала отмена данного мероприятия, но нет в жизни совершенства.

По телу разлилось удивительное тепло. Вовремя, елки-моталки, а то спина очень замерзла.

– Не обольщайся. Печкой работать не собираюсь.

– Почему? – искренне удивилась я. – Мог бы обеспечить мне хотя бы минимум комфорта.

– Вика, – укоризненно вздохнул меч. – Ты бежать собираешься или как?

– Да, неплохо бы… – пригорюнилась я. – Только как тут сбежишь, когда я вот (рывок руки заставил поморщиться от боли) к камню прикована. Кандалы небось железные.

– Да, железные.

Мне стало себя еще жальче. На глаза навернулись слезы от вопиющей несправедливости злой судьбы к моей персоне. Нет, а мужик с маркой автомобиля вместо имени каков! Заманил, накормил снотворным – и на алтарь. Ну и кто он после этого? Впрочем, стоило сразу заподозрить неладное. Человек радушно накрывает стол, а сам есть отказывается.

– Ничего удивительного, – нагло вмешался в процесс размышлений Ахурамариэль. Его бесцеремонность в очередной раз покоробила меня. Даже перед смертью нельзя спокойно поразмышлять о вечном, подготовиться морально… Никакой личной жизни.

– Вампиры вообще почти не едят, только вид делают.

– Так он вампир?! – завопила я, чуть не сверзившись с каменного алтаря, хорошо кандалы не дали свершиться моему падению, а то ходить бы мне с разбитым лбом.

– Разумеется. А ты не знала?

– Откуда?

– Ну ты даешь! Кто, по-твоему, станет спать в гробу? Только нежить.

– Тирандерель тоже вампир?

– Почему?

– Он спал в гробу.

– Так то в хрустальном, как Белоснежка.

Лично я большой разницы не уловила. Из какого материала гробик ни мастери, гробом он и останется. И предназначение его никто не отменял. В этот момент моих рук коснулось нечто очень горячее. Я взвизгнула от неожиданности и выдала:

– Не убивай меня, я еще даже замуж не успела выйти, а мои дети тебе этого не простят. И еще я сирота, семеро братьев из тебя шашлык сделают, я у них любимая сестра. А мама с папой у меня архимаги, и квакать тебе лягушкой болотной минимум три столетия, если цапля не схарчит…

Яркий свет явился для глаз полной неожиданностью. Я ахнула и зажмурилась. Конечности оказались свободны, и я навернулась-таки с камня.

– Уй-ё! – завопила я, жалея ни в чем не повинную тушку.

– Нет бы спасибо сказала, а ты вопишь как резаная, – обиделся… Ахурамариэль?

Он выглядел так же как тогда, когда явился мне во сне. С той лишь разницей, что происходило все наяву.

– Ты можешь трансформироваться? – опешила я.

– Никакой благодарности, – с улыбкой прокомментировал он. – Да, но ненадолго. Нахождение вне твоего тела, да еще трансформация в человеческий облик требует массу энергетических затрат.

В подтверждение своих слов мужчина обратился в луч света и всосался внутрь в районе живота. Я некоторое время очумело таращилась на пустое место. Обалдеть. Просто день открытий.

Наконец глаза полностью адаптировались к свету, окружающие предметы приобрели обычную четкость, и я смогла рассмотреть комнату более тщательно.