Здравствуй, Душа!

В обобщенном виде, сегодня мы имеем дело с психоцентризмом, который можно определить как неспособность носителя той или иной психологической доктрины признать (кроме своей собственной) валидность и когнитивную ценность других психологических воззрений и теоретических построений. Психологический декаданс, пришедший под видом постмодерна на смену идеологизированному материализму, выявил резко диссонирующие, но, тем не менее, связанные парадоксальным образом крайности. На одном полюсе постылая «трезвость» тоталитарного позитивизма — в частности, пресловутая «теория отражения». Надругом — «хмель» психотерапевтического иррационализма, грозящий «эмболией» психической инфляции, эдакий психотерапевтический дионисизм с собственной армией доморощенных неоколдунов и «энергетиков» самых разных мастей. Вкупе с этим в нашей новейшей истории на смену идеологическому академическому универсализму в психологии пришла психотерапевтическая технологизированная локальность.

В сфере психологической мысли естественно полагать, что каждая серьезная психологическая концепция или теория сопряжена со своим особым, только ей присущим языком. Разными предстают перед нами языки психологий Гербарта, Сеченова, Джемса, Дильтея, Челпанова, Фрейда или Выготского. Разные психологические теории оказываются порожденными разными языками. В свою очередь, разные языки обладают разной выразительной мощностью. Конечно, было бы замечательно научиться измерять толковательную силу того или иного языка, но мы этого до сих пор делать не умеем. Для разнообразных нужд мы выбираем наиболее удобные для себя средства выражения и все же пользуемся какими-то критериями языкового отбора.

Мы делим языки на элитарные (эзотерические), как правило, очень трудные для понимания, и на бытовые — для массового употребления.

Необходимость разных языков в психологии диктуется целым рядом причин. Во-первых, наш языковой выбор зависит от того, что, собственно, мы хотим сказать о человеческой психике. Что хотим узнать о назначении психического, о его работе? В психологии мы имеем дело с полиязыковой матрицей, и в этом смысле к профессионалам прежде всего следует отнести тех, кто владеет более широкой палитрой-полифонией психологических языков или, по крайней мере, в должной степени осознает относительность используемого ими самими психологического языка. Тех, кому открыт максимально возможный спектр звучания человеческой мысли о психическом. Критиковать другие психологические системы — значит, среди прочего, не принимать или не понимать языка, на котором они выражены. На каждом языке, в конце концов, оказывается выраженным то, что на нем можно выразить. Разумеется, это вовсе не означает невозможность критики как таковой. Психологические теории приходят и уходят, а критика остается. И каждый язык рано или поздно выговаривается и уходит в исторические кладовые культуры. Иногда, впрочем, старое оживает. Оживает, когда сказанное на старом языке обретает новое звучание на одном из новых языков. Так создается преемственность и психологической мысли. Мы все время то оглядываемся в прошлое, то забегаем вперед. Прошлое и будущее мысли всегда присутствует в нашем настоящем.

Каждый психологический язык имеет свою базовую систему представлений и, соответственно, свою систему понятий и свою систему аргументации. Каждый язык открывает возможность задавать собственные, особые — только ему свойственные — вопросы. Соответственно, каждый психолог высвечивает с помощью своего языка те или иные важные для него стороны психического бытия. И здесь нелишним будет напомнить известную формулу Витгенштейна о том, что «Границы моего языка означают границы моего мира».

Вышеозначенный список Фрейда можно продолжить и включить в него этно-, тео-, урба— и другие центризмы и их релятивизацию. Но наш путь пролегает в сторону языка души, и следующим шагом является опровержение антропоцентризма души.