Здесь можно пройти только раз

За волшебной телегой железной и впрямь цельный обоз шел пристегнутый. Несколько одинаковых открытых телег других. Горкой была погружена в них порода. С рудника, видать. А сразу за бочкой железной – площадка с невысокой огородкой. Навродя запяток у колясок барских. И на площадке той – человек стоит в картузе, за рычаг держит! Возница, видать. Сразу за спиной у него шла первая телега, поменьше – с дровами…

Полминуты не прошло, как всё с грохотом пронеслось мимо. Скрылось за поворотом.

Ребята местные, хоть и не впервой, а то ж – онемели. Наконец, один, что постарше, всё-таки выдавил из себя, словно горло ему сжали:

– Что ж, друг ситный, не видал такова ране?

Алёшка лишь едва головой покачал. Ответить сил не было.

Мать Наша Заступница! Воистину, диво небывалое!

Мальчишка же тот, старшой, продолжал:

– Так'oва, мужики наши сказывают, в Рассеи отродясь не бывало. Изначальный пароход сухопутный! Во как…

Алёшка стоял, как вкопанный, глядя вслед прогремевшему чуду, и только дышал тихонько.

В воздухе оседала копоть из трубы первого во всей России паровоза…

Переходное послесловие

… Жизнь меж тем – не стояла на месте. Время, как ему и положено – текло в одну сторону. Минуты собирались в часы. Дни шли за днями. Годы складывались в десятилетия. Глядишь, вот и новый век скоро… Двадцатый!

Много всего прошло с той первой железной дороги. Длиной в одну версту. Поезда начали ходить из Северной столицы в Москву, а потом – до самого Владивостока, через всю Россию! Совершенствовались паровозы, всё сложнее становились конструкции и оборудование. Новые профессии и специальности появились у железнодорожников.

Люди уже не представляли свою жизнь без «железки».

Тысячелетия человек не мог жить без лошади. А теперь новый транспорт стал естественным и необходимым. Миллионы пассажиров, миллионы тонн грузов на тысячи километров.

Пошли первые электрички: «…проследует со всеми остановками, кроме…»

Паровозы стали редкостью, потом и вовсе пропали (на самом деле, они стоят в депо – законсервированные).

Люди научились строить поезда на магнитной подушке. Которые двигались, не касаясь поверхности.

На железных дорогах стали внедрять всё новые технологии и новшества. Появились поезда без машинистов. С камерами наблюдения. В вагонах – теперь свой Wi-Fi. Можно подзарядить мобильный.

Современным – как в самолетах – стал дизайн (забылось, какими были когда-то в электричках сиденья. Лавки из крашеной вагонки, покрытой лаком).

Время, ускоряя темп, летело всё быстрее.

Скорость поезда давно превысила скорость среднего вертолета…

Алёшка, что тогда, с отцом и мужиками, останавливался на постоялом дворе, под Тагилом, впервые увидел сухопутный пароход подростком – летом 1834 года.

С того момента прошло – ни много ни мало – триста двадцать семь лет.

Наступило будущее…

сентябрь 2019, Москва

(продолжение следует в повести «Диспетчер Сквозной Дороги»)

Место действия…

скажем, Латинская Америка

рассказ

Зной, полдень, марево. Солнце точно над городом, в зените. Теней – нет. Наша славная столица, Сан-Адреан, медленно плавится под июльским солнцем. Всё вокруг плывет и вибрирует, как в кошмарном сне.

– … да, синьор, повернёте за угол, и здание «самого справедливого» суда в квартале Таган-де-ла-K'oза будет прямо у Вас перед глазами. Буэне сверте, синьор!

– Грасиас, мучачо…

Здание приземистое, казематного типа. Окошки маленькие и узкие. Имитация под колониальный стиль генерал-капитана Кортеса.

В служебном дворе суда – полное столпотворение. Как на Большом Карнавале во Вторник перед Главным Постом. Первозданный хаос.

Чисто столичные карликовые авто всех цветов. Гроздями. Это тонконогих мажоров-гринго. На этом радужном фоне особенно выделяется черный, тонированный в ноль североамериканский вездеход размером с гараж.

Внутри – две бородатые рожи самого разбойного вида (думаю, нарушители транспортных правил). В честь визита в суд – рожи чуть растеряны. Ясно читалось: хочется домой, в гордые родные Кордильеры. Где всё ясно, и знаком каждый камень, каждый куст, каждая тропа… А здесь, в столице, ничего непонятно, и сами понятия неясные. И вообще, есть ли, они, это понятия?..

На таблице перед дверью основной текст зачем-то продублирован на английском языке. Хотя («да простит меня Святой Николас!»), по-испански и так всё понятно: «Tribunal De Distrito. Fuero com'un» («Квартальный Суд. Общая юрисдикция») Серебром по черному фону.

Внутри – крепкий запах дешевого табака и пота. Из туалета несет хлорной известью.

Песочного цвета дешевый линолеум, простые двери и панели из пластика под красное дерево.

Людей не очень много. Всем хватило места на деревянных скамьях («Благодарение Отцу Нашему!»), в томительном ожидании заседаний.

Публика здесь попроще, чем федеративных негоциантских арбитражах. Скромнее одеты и ведут себя без пафоса.